Только в этот момент я вспомнил кошмар из глубокого детства. Вспомнил — и тут же увидел её.
В десять лет я уже смотрел серьёзные фильмы ужасов и зачитывался крипипастой. И оттого новый приступ ужаса оказался куда как более пронзительным, чем когда мне было пять. Баньши — а это, несомненно, была баньши — начала кричать, вновь повергнув меня в позорное бегство.
Я проснулся, задыхаясь от страха, а сломанная лодыжка нестерпимо ныла, будто я в самом деле только что бегал.
Кошмар повторялся, и с каждым разом всё становилось хуже. Хуже — не только во сне, но и в жизни.
Мне одиннадцать — и родители принесли в дом щенка, которого назвали Вольтом. Через четыре месяца на прогулке его сбила машина, и он умер у меня на руках. Ночью — новый кошмар про замок.
Мне тринадцать — меня избили за школой, за отказ «дать позвонить» с мобильника, подаренного на день рождения. Мобильник, разумеется, отобрали, и я знал, что на новый у родителей денег не было. Никого из уродов не нашли. Ночью — замок.
Мне пятнадцать — в нашем доме взорвался газ, и хотя никто не погиб, пришлось срочно переезжать в гораздо худший район. Семнадцать — меня бросила Лена, а точнее просто исчезла, растворилась в воздухе, словно и не было полутора лет, которые мы встречались. Я чуть не сошёл с ума, пытаясь ей найти, в конце концов добившись ответа от отдалённых знакомых, что она уехала из страны. Восемнадцать — лучший друг вместе с семьёй погиб в автокатастрофе.
Замок приходил во сне каждый раз, превратившись в навязчивую идею, жуткий символ беды. Дорога в тронный зал в новых снах становилась всё более мрачной, но от неё нельзя было отвертеться. Пространство в самом зале искажалось, то сжимаясь вокруг меня, то расширяясь до горизонта, колонны нависали надо мной безмолвными тенями, окна казались пустыми глазницами мёртвого великана. Ужас накатывал волнами даже до появления призрака, а она лишь завершала работу, начатую этим проклятым местом. Я знал, что по легендам баньши воют, предвещая чью-то смерть, но её вой стал скорее панихидой по моей разваливающейся судьбе.
Девятнадцать — заболела мама. Анализы выявили очень редкую генетическую дрянь со сложно произносимым названием, не столь страшную на первый взгляд, но заставляющую врачей удивлённо переглядываться. Через полгода маме уже было тяжело ходить, через год — она не могла даже встать с постели. И без того небольшой запас денег «на чёрный день» кончился очень быстро, отец залез в долги. Затем залез ещё глубже. Что оставалось делать? Только продать квартиру — и в итоге так и случилось. Мы боролись два года, мы перепробовали всё, включая очень дорогое лечение в Германии. Возможно, если бы не грёбаная третья пандемия…
Отца не стало спустя две недели после похорон мамы. Сердце.
Я ненавидел сны про замок почти так же сильно, как ненавидел собственную жизнь.
— Макаренко! Да ты там заснул что ли⁈
— Нет, Николай Николаевич.
Перекошенная рожа моего шефа больше напоминала карикатуру, чем настоящее лицо настоящего человека. Оживший мультик для взрослых, где лысая туша весом далеко за сто пятьдесят кило орёт на подчинённого по любому возможному поводу, но в основном просто чтобы выместить злость. Туша — Николай Николаевич Боровицкий, которого за глаза все звали «Боров», подчинённый — я. Виктор Игнатьевич Макаренко, можно просто Вик. Продавец-консультант в сети магазинов «Техно-супер», но это только днём. По ночам — сторож на складе. Работа на шесть дней в неделю, каждый рабочий день в совокупности на шестнадцать часов, пару из которых можно списать на сон на втором рабочем месте. Но не на первом, нет, консультанты «Техно-супер» должны поддерживать бодрость тела и духа при любых обстоятельствах.
Как минимум, чтобы на них не повесили всех собак, как сейчас вешают на меня.
— За последний месяц! Пропало! Семь единиц техники! На общую сумму свыше пятидесяти тысяч!!
Я отстранённо следил за тем, как Боров постепенно краснеет от злости, давясь воздухом и брызжа слюной. Что же, стоило отдать ему должное, в этот раз он нашёл умеренно легитимную причину для ора. Пропажи действительно произошли, хотя в мою смену — лишь три из семи, и в это время в зале находились другие консультанты. Загадочное дело, выносили не самые мелкие предметы, не из тех, что можно запихнуть в карман — например, тостер и насадку для пылесоса, но при этом камеры ничего не засекали. Если это проворачивал кто-то из сотрудников, он был изрядным шутником.