Почему Сталин впервые сказал американцам об этом решении в октябре 1943 года? Думаю, тут были, по крайней мере, две причины. Во-первых, дело происходило после победы под Сталинградом и поражения немцев на Курской дуге. Красная Армия стремительно продвигалась на Запад. Поэтому, даже если бы японцы прослышали о советском решении, опасность того, что они предпримут упреждающую акцию в Приморье, стала минимальной. Во-вторых, связав срок выступления против Японии с поражением Германии, Сталин давал понять Вашингтону, что чем скорее произойдет высадка во Франции, приблизив победу над "третьим рейхом", тем раньше Советский Союз присоединится к войне против Японии. Можно полагать, что это ускорило принятие западными союзниками решения о высадке во Франции.
Фактор бомбы
Хотя атомная бомба превратилась в важный элемент американской политики только при президенте Трумэне, уже в процессе изготовления это оружие, даже еще не испытанное, оказывало влияние на позицию Рузвельта и косвенно сказывалось при выработке послевоенного курса США, в частности в отношении Советского Союза. Специфический характер средств массового уничтожения стал прежде всего беспокоить ученых, занятых их созданием. Они предупреждали об опасных последствиях появления атомной бомбы. Однако высшие политические лидеры США и Англии поначалу, видимо, считали, что речь просто идет о новом оружии большой разрушительной силы. Они игнорировали предостережения творцов бомбы точно так же, как позднее это было с предостережениями академика Сахарова Хрущеву и Брежневу. Особенно Рузвельта и Черчилля раздражали настойчивые требования ученых раскрыть Советскому Союзу секрет изготовления атомной бомбы.
Конечно, история еще не знала случая, чтобы какая-либо страна поделилась сведениями о новом оружии с кем бы то ни было. Напротив, любые подобные открытия всегда строжайше охранялись. Но в данном случае складывалась особая ситуация. Во-первых, бомба создавалась в условиях войны против общего врага, когда между союзниками широко практиковался обмен военной информацией, образцами новейших видов оружия. Радар, сложные системы связи, ракетная техника, современные модели танков, самолетов - все это и многое другое стало как бы общим достоянием. Почему же делается исключение для атомной бомбы? Во-вторых, не только США, но и Англия, то есть двое из трех главных участников коалиции, знали о работе над бомбой. Сокрытие от третьего партнера выглядело весьма зловеще. В-третьих, и это отлично понимали ученые, в данном случае возникал принципиально новый вид оружия. Его создание требовало нестандартного подхода, а по существу, совершенно нового мировоззрения. Но могли ли такие новые взгляды появиться в тех условиях? Вряд ли. Ведь понадобилось почти полвека, прежде чем новое мышление во внешней политике начало пробивать себе дорогу.
Хотя в Вашингтоне и Лондоне, сохраняя секрет бомбы, чувствовали неловкость, там решили не поддаваться на уговоры "наивных" ученых мужей. В какой степени соображения, связанные с послевоенным отношением к Советскому Союзу, повлияли на позицию Рузвельта и Черчилля? Не менее важен вопрос: чем руководствовались в Вашингтоне при решении использовать бомбу в войне против Японии? Все это касается не только американской дипломатии военного времени, но и последующего периода, так же как и причин возникновения "холодной войны".
Думаю, дело тут в том, что лидеры США и Англии уверовали: обладание атомной монополией даст им небывалый статус в мире, позволит добиться тех или иных уступок от других стран, в том числе и от Советского Союза.
Это нашло отражение и в том, как понимал свою задачу начальник Манхэттенского проекта генерал Гровс: "Спустя две недели после того, как я возглавил этот проект, у меня не было никаких сомнений, что Россия наш враг, и Манхэттенский проект осуществлялся на этой основе. Я вовсе не придерживался распространенного в стране мнения о России как о доблестном союзнике... Конечно, об этом докладывалось президенту".
И что же? Верховный главнокомандующий не дезавуировал своего подчиненного.
В заключенном летом 1943 года на Квебекской конференции соглашении, подписанном Рузвельтом и Черчиллем, отмечалось, что атомная бомба явится "решающим фактором в послевоенном мире и даст абсолютный контроль тем, кто обладает ее секретом". Президент и премьер-министр обязались не передавать третьей стороне никакой информации "без взаимного согласия".
Напомним, что встреча в Квебеке состоялась в период подготовки к Московской конференции министров иностранных дел трех держав - СССР, США и Великобритании, и к первой встрече "большой тройки" в Тегеране. В Москве государственный секретарь США Корделл Хэлл много говорил о важности послевоенного сотрудничества Соединенных Штатов и Советского Союза, об ответственности великих держав за поддержание мира. В Тегеране в беседах со Сталиным президент Рузвельт неоднократно указывал на важность американо-советского сотрудничества после победы над фашизмом как решающего фактора поддержания мира и обеспечения международной безопасности. И все это происходило на фоне Манхэттенского проекта. Рузвельт рассуждал о "четырех полицейских" - США, СССР, Великобритании и Китае, - обязанных охранять всеобщий мир, но умолчал, что из этих "четырех полицейских" только два будут обладать атомным оружием.
Уже на этой стадии Вашингтоном и Лондоном предпринимались меры к тому, чтобы перекрыть другим странам доступ к расщепляющимся материалам. 13 июня 1944 г. Рузвельт и Черчилль подписали Декларацию об опеке, где указывалось, что США и Великобритания будут сотрудничать в целях установления контроля над имеющимися запасами урана и тория как во время, так и после войны. Далее объявлялось намерение обоих правительств "контролировать возможно более полным образом снабжение урановой и ториевой рудой в пределах границ регионов, находящихся под их соответствующей юрисдикцией, а также в других районах за пределами контроля двух правительств и правительств доминионов Индии и Бирмы".
Датский физик Нильс Бор - один из создателей американской атомной бомбы предпринял в июне 1944 года последнюю попытку убедить Рузвельта в необходимости проинформировать Москву о работе над новым оружием. Президент обещал обдумать этот вопрос. Однако, встретившись с Черчиллем в середине сентября в своем поместье в Гайд-Парке, президент США совместно с премьером Англии подтвердил неизменность решения о соблюдении секретности. Более того, оба лидера пришли к выводу, что Бору "не следует доверять". В последнем абзаце документа, подписанного 19 сентября 1944 г., говорится: "Необходимо расследовать деятельность профессора Бора и принять меры к тому, чтобы через него не произошло утечки информации, в особенности русским". Что же касается существа предложения Бора, то на него был дан недвусмысленный ответ в первом абзаце: "Предложение, чтобы мир (а по сути Советский Союз. - В. Б.) был информирован о "сплаве" (кодовое название атомной энергии. - В. Б.; fusion Hoaxer) с целью международного соглашения о контроле над ним и его использовании, неприемлемо. Это дело должно оставаться совершенно засекреченным".
В Ливадии, во время Крымской конференции руководителей трех держав в феврале 1945 года, Рузвельт спросил Черчилля, не следует ли на этой встрече сообщить Сталину о Манхэттенском проекте. Черчилль решительно возразил, заявив, что "шокирован" подобным предложением. Рузвельт не настаивал. Так была упущена последняя возможность создать более благоприятную атмосферу для послевоенного сотрудничества с Советским Союзом.
К сказанному добавим, что советское руководство уже на ранней стадии работы, проводимой над Манхэттенским проектом, имело об этом информацию от своих агентов. Возможно, Сталину следовало сообщить Рузвельту, что для него Манхэттенский проект не является секретом. Это, надо полагать, смутило бы наших партнеров по коалиции. А может быть, и побудило бы их обсудить проблему совместного контроля как над бомбой, так и над атомной энергией.