Саша. О как! Понтовитый офисный планктон?
Маша. Послушайте, молодой человек, я, кажется, повода оскорблять себя не давала!
Саша. Ладно, ладно, не обижайтесь. Мне самому грустно – это правда. Вот сидел и думал – нет на земле справедливости. А что тогда есть? Какая-то мутная каша. Цой умер, Пушкин умер, Ван Гог – и тот умер. И я умру. Только ни Пушкиным, ни Цоем, ни Ван Гогом не стану. Вот это досадно. А тут вы – прекрасная грустная дама, просит закурить. Я подумал – развеселю-ка ее, хоть одно доброе дело сделаю.
Маша. Вы меня развеселили, спасибо.
Саша. Просто хотел вас немного отвлечь от ваших проблем. Ведь у вас проблемы, правда? Я учился на архитектора, но в душе-то я психолог!
Маша. Какой вы идиот! Отстаньте вы уже от меня – у меня все хорошо…
Саша. Простите. Я вот сейчас на вас посмотрел и понял – у вас действительно все хорошо. Просто немного устали. А вот сейчас у вас глаза сверкнули, и я понял – да, все хорошо, вы счастливый человек. Простите.
Маша. Придурок…
Маша смотрит в темноту, собирается уходить, но вдруг облокотилась на деревянный помост и заплакала.
Маша (плачет). Мама…
Саша. Что мама?
Маша. Она опять повесилась.
Саша. То есть? (Тихо.) Она умерла?
Маша. Дурак, что ли, – умерла? Она психичка сумасшедшая, я пока ходила в магазин – она веревку на крюк повесила, хотела уже табуретку из-под ног выбить, а тут я… Я ей успокоительное дала и ушла… А если она опять? Это каждые три дня, таблетки, вены, крыши – я не могу больше… Я с ней сама с ума сойду. И я ее опять оставила. Я предательница, я не могу быть с ней все время… А если она там опять?
Саша. Где она?
Маша. Дома.
Саша. Пойдемте к ней.
Маша. Я не могу. Меня муж дома ждет.
Саша. Подождет. Вы что, хотите, чтобы она во второй раз повесилась?
Маша. Я не могу, мне на работу завтра…
Саша. Вам работа важнее матери?
Маша. Почему я должна идти с вами, вы мне чужой человек, я вообще не знаю кто вы…
Саша. Потому что там ваша мама. А я вам паспорт показать могу. Я – сын Сергея Бондарева, это мы уже выяснили.
Маша. Зачем вам идти со мной?
Саша. Ну, понимаете… Вы вообще-то правы насчет меня. У меня все плохо. Во-первых, как я уже говорил, я не Пушкин, не Цой, и не Ван Гог, а все-таки чувствую себя немножко великим. И грустно оттого, что мое величие ничего в этом мире не значит. Даже для меня самого. Во-вторых, меня отчислили из университета, и теперь у меня проблемы. На горизонте маячит армия, а со смыслом жизни я так и не разобрался. А еще я немного повздорил с отцом. В-третьих, там ваша мама, то есть человек, и она хочет повеситься. А, в-четвертых, я действительно местный городской придурок. Но вы меня не бойтесь, я мирный. Зато я умею показывать ежика. Показать вам? Вот, смотрите…
Саша изображает ежика. Маша улыбнулась.
Маша. Смешно. А у вас есть еще сигарета?
Саша. Не надо вам так много курить.
Маша. Я, правда, не знаю, что делать. Муж говорит – ей нужно лечиться. А она не может там, она там лежала… Она, понимаешь, по жизни человек очень чувствительный. С ней нельзя грубо, ее нельзя заставлять. А на них там орут. Привязывают к кровати, чуть что не так. Но я же не могу быть с ней постоянно. У меня есть муж. Это ведь тоже ответственность. Я ему нужна не меньше, чем ей. Я разрываюсь. На работе – ужас, я все время думаю не о том. Постоянно косячу. И так стыдно – перед ней, перед мужем, перед коллегами. Я бы ее забрала к нам. Но она не хочет. Она не любит Женю. А он – мой муж.
Саша. Пойдем к твоей маме, правда.
Маша. Я обещала мужу быть к десяти.
Саша. А ты нарушь свое обещание.
Маша. Как это? Я так не могу. Я обещала.
Саша. Скажи, что задержали на работе.
Маша. Но ведь это будет неправда.
Саша. Хочешь, я сам к твоей маме схожу? Скажу, что от тебя?
Маша. Она тебе дверь не откроет.
Саша. Дай свой телефон?
Маша. Зачем?
Саша. Ну, дай…
Маша. Я вообще-то не даю своего номера посторонним…
Саша. Нет, не номер, трубу дай.
Маша. Ты с ума сошел? Зачем?
Саша. Да не убегу я с ним!
Саша протягивает Маше свой телефон.
Саша. Вот, возьми мой взамен, если не веришь. Хороший, папа подарил, наверняка лучше твоего. Временный обмен.
Маша. Зачем тебе? Объясни, я не понимаю…