— Как какую? — Женщина подошла к гостям. — Про которую мы вчера с Дмитрием Николаевичем говорили. Между Савино и Власово.
— А чего, уже пора?
Свят оглянулся, и у него вдруг мелькнула догадка. Но она выглядела настолько невероятной, что он выкинул её из головы, чтобы не сглазить.
— Это зависит от того, с какой скоростью вы её будете делать, — пожала плечами староста. — Но к утру она по-любому должна быть готова.
— А что мы по ней возить будем? — осторожно спросил Свят.
— Как что? — вскинула брови женщина. — Глаза-то разуй!
— Дома?
— Дома, забор, вещи, людей! Всё! Хрен я этому козлу Щавелеву что-то оставлю! Даже то, что посадили, вернёмся и выкопаем, когда созреет!
— Вы переезжаете к нам? — охрипшим голосом уточнил помощник барона. — Все?
— Ну а кто будет в чистом поле жить⁈ Конечно все! Всё, идите дорогу делайте! У нас тут ещё дел до хрена!
На третьем часу слежки Светлана в очередной раз круто повернула и в этот раз направилась прямиком к ближайшему городу. Трое.
По счастью, ехали мы не по основным дорогам и за всё время встретили лишь несколько групп людей. Точнее, встретила их Светлана, нам же приходилось объезжать их по широкой дуге.
— Надо с лицами что-то делать, она нас знает, — обернулся ко мне Феникс. — И хотя бы часть шмоток поменять, они, конечно, обычные, но уж очень грязные.
Да, наша внешность была проблемой — никаких сомнений в том, что в городе много центровцев, не было, и, однозначно, Светлана первым делом всем расскажет, как мы выглядим.
— Как организован въезд в город?
— Ну, там частокол вокруг, чисто для вида. А так восемь основных дорог, вход никак не ограничен.
— Скорее всего, она скоро выедет на дорогу, нам надо двинуть по другой. Врываться в город у неё на плечах на их же технике неразумно.
— Это не неразумно. Это самоубийство. Особенно когда она начнёт кричать, что имперцы рядом.
— Тогда дай мне минуту.
Я поднял жучка над деревьями и действительно обнаружил расходящиеся от раскинувшегося в пяти километрах от города лучи дорог. К слову, ближайшая проходила всего метрах в пятистах слева, к ней, видимо, и ехала беглянка.
— Бери сильно правее. Я скажу, когда остановиться.
Остановиться пришлось совсем скоро, так как чем ближе мы подъезжали к Трое, тем больше становилось вокруг народа.
Чтобы спрятать байк, пришлось потратить часть с таким трудом накопленной энергии и вырыть для него яму. Дальше пришёл черёд лиц.
— Мне моё верни! — заявил Феникс, усаживаясь на корень толстого дерева.
— Уверен?
— Конечно, иначе нас тут быстро до трусов разденут.
— А как они узнают, что мы неместные? Город же немаленький, народу много.
— Подойдут и спросят, — заржал Феникс. — Ай, больно!
— Терпи, — пробормотал я, водя руками над лицом друга. — Моей жемчужины нет, так что приходится всё тратить на трансформацию, на обезболивание почти не остаётся.
— Ясно. — Антон сначала морщился, потом по его лицу потёк пот, и он сжал зубы.
— Готово, — выдохнул я. — Вроде похож.
— Вроде? — воскликнул торговец, ощупывая своё лицо. — Мне кажется, у меня нос не такой широкий был.
— Да? Да не, такой же…
— Ну, допустим…
Я перевёл дух, коснулся своего лица и…
— Какого хрена? — возмутился Феникс. — Почему ты меня полчаса мучал, а сам за секунду превратился?
— Потому что у себя я просто отменил то, что делал до этого. А у тебя были хирургические изменения, и я делал лицо по новой.
— А… ну ладно. Но тебе так нельзя идти. Мало ли кто-то запомнит, потом проблемы будут.
— Да, знаю. — Я снова коснулся своего лица и внёс минимальные косметические изменения. Округлил щеки, увеличил подбородок и сделал более раскосые глаза.
— Нормально, — одобрил Феникс и снова взялся за своё лицо. — Нет. Всё-таки великоват нос. Толстоват, вернее. У меня аккуратненький был.
— Тебе кажется, не шевелись.
Антон замер, а я подцепил пальцами все ещё висящий у него на шее ошейник и разъединил его.
— Возьмёшь на память?
— На хер такую память!
Торговец брезгливо взял пальцами бывшую бомбу и быстро закопал её. Когда он закончил, я достал ТТ, зарядил его неиспорченными патронами, и мы зашагали между деревьями.
— Слушай. — Пройдя под нависшей веткой берёзы, я повернулся к Фениксу. — А о чём вы там так долго трепались?
— Да о ерунде, только перешли к самому интересному. А так про тебя, то есть Дэна, расспрашивали сначала, как он себя на операции показал. Затем понимаю ли я, какую важную вещь сделал, и что чувствую. Потом снова про мои цели и смысл жизни.