Работа была настолько трудной, что сперва я думала, что больше не выдержу. Каждая мышца в моем теле приносила мне боль, и я с трудом забиралась в грузовик и вставала с кровати на следующий день. Но я выполняла ее, заставляя себя работать дальше. Все это успокаивало меня. Это трудно объяснить, но я справлялась.
Один из парней, работающих с нами, был на несколько лет старше меня. Мне он не сильно нравился, но, к несчастью, чувство не было взаимным. Его звали Джо, и он начал слоняться поблизости, пытаясь привлечь мое внимание, рассказывая глупые шутки и задавая наитупейшие вопросы, например, «Каково быть Янки?».Елена жалела Джо, потому что он не особо блистал умом, когда дело касалось отказа. Но легко было жалеть его, если на тебя не смотрели, как на жертву.
— Возможно, ему одиноко, — говорила она, а я просто смотрела на нее, думая, не ожидает ли она, что я открою Дом Для Социально Обделенных или что-то типа этого. Затем она начала смеяться, и мне показалось, что мы думаем одно и то же — некоторые люди справедливо одиноки.
После этого мы с ней просто перестали обращать на него внимание.
Большинство рабочих, за исключением меня, Пайпер, Джета и некоторых других, жили на Мидоу Брук, поэтому нас забирали каждое утро в семь и увозили домой в семь вечера. Каждую ночь мы засыпали в грузовике и могли проснуться, лишь чтобы немного перекусить и забраться в постель. Таков был наш распорядок дня.
Потребовалось много сил, чтобы адаптироваться к этому, но через неделю наши мышцы привыкли к нагрузкам. Я рассказала Пайпер все о Елене, и это загладило то, что весь наш выходной мы так и не вылезли из кровати. Казалось, даже Джет не горел желанием выбираться из-под кровати, кроме тех случаев, когда мы звали его есть.
Сливы поспели практически одновременно с яблоками, и иногда мы передвигались от яблонь к сливам, чтобы разнообразить нашу рутину. Было легче собирать яблоки, потому что до них было проще достать и не приходилось так часто передвигать лестницу. В свою очередь, сливы падали с деревьев, гнили и привлекали тысячи ос, поэтому мы с Еленой старались собирать только яблоки.
Елену можно было назвать Большой Девочкой, и по ней было видно, что она хочет спросить меня, как я могу оставаться такой худой. Но она была англичанкой, а это означало, что она скорее отпилит себе ногу по колено, чем спросит. Несколько раз я ловила на себе ее довольно удивленный взгляд, когда она видела, как я ковыряюсь в еде во время ланча, когда все другие набрасывались на еду словно волки. Я полагаю, не важно, шла война или нет, она думала — Вот бы Мне Ее Силу Воли.
Я выясняла, что она семь лет пыталась забеременеть и проходила курс особого отчаянного лечения, когда началась война. Теперь она не могла больше лечиться, ей было 43 года, и она не знала, когда ей выпадет еще один шанс.
Я сказала ей, что она может взять себе Алби на несколько дней и понять, насколько же это хорошо — не иметь детей. Но когда я посмотрела на нее, она просто улыбнулась, скрывая слезы в уголках глаз. Я пожалела, что сказала это.
Через десять дней некоторых из нас перевели на сборы зеленых бобов. Это было еще хуже, потому что всегда приходилось наклоняться, а это приводило к тому, что начинало болеть много новых мышц. По крайней мере, бобы были вкусными, когда их приносили домой и готовили. Наступило такое время, когда не осталось ничего, что по вкусу напоминало то, что ты хотел бы попробовать. Признаю, даже мне захотелось кусочка вкусного тоста. Елена просто посмеялась надо мной.
Однажды мы возвращались домой привычной дорогой. Мы с Пайпер спали, а Джо, который иногда уезжал с нами, чтобы остаться на ночь у своих родителей в деревне, внезапно взбрело в голову встать и выпендриться. Полагаю, он думал, что война — это место для открытых обсуждений, где кому-то на самом деле интересно твое мнение. Он начал кричать различные непристойности одному из охранников на блокпосте. Когда Майор МакЭвой холодным армейским тоном приказал ему сесть, он проигнорировал его и продолжил кричать что-то типа того, что Иностранцы — Долбанные Ублюдки и даже хуже.
После этого охранник, смотревший на него все это время, лениво поднял пистолет и нажал на курок. Раздался громкий треск, и часть головы Джо взорвалась. Кровь брызнула во все стороны. Он выпал из грузовика на дорогу.
Ни один мускул не дрогнул на лице Пайпер. Я же, наоборот, не справившись с шоком, отвернулась. Кто-то еще закричал, и когда я снова повернула голову, мне показалось, что весь мир замер и затих. Находясь внутри этой тишины, я видела, как охранник продолжил беседовать со своим другом, как Майор МакЭвой на мгновенье откинул голову и закрыл глаза, в которых читалось отчаяние. В эту секунду я задумалась, на самом ли деле он был так привязан к этому ребенку. А затем с ужасом я посмотрела вниз и увидела, что Джо был все еще жив. Он лежал на земле, издавая булькающие звуки и пытался пошевелить свободной рукой, так как вторая была прижата его телом. Когда я снова глянула на Майора М, я поняла, что он делал то, что велел ему долг члена вооруженных сил, защищающего гражданина Британии. Медленно, словно в замедленной съемке, он вылез из грузовика. Он наверняка намеревался подобрать Джо и отвести его в безопасное место. Но тут я услышала сотню выстрелов из пулемета, которая смела Майора М. Он упал на дорогу недалеко от Джо, весь в крови, выливающейся из дыр в его теле. На этот раз Джо был мертвым на все сто процентов, так как его мозги валялись повсюду. Наш водитель не стал ждать, что случится дальше, а просто нажал на педаль газа, и мы уехали. Я думала, что чувствовала слезы на своем лице, но поднеся к нему руки, чтобы вытереть их, капли оказались кровью. Никто не издал не единого звука. Мы просто сидели там в шоке от случившегося. Все, о чем я могла думать, так это о бедном Майоре М, лежащем там в пыли, хотя полагаю, он был слишком мертв, чтобы заметить это.
В грузовике еще никогда не было таких тихих семь человек. Мы были настолько поражены, что не могли ни говорить, ни плакать. Достигнув Рестон Бридж, наш водитель, который, как я знала, был близким другом Майора, вылез из грузовика и стоял около него несколько минут, пытаясь набраться мужества, чтобы войти внутрь и рассказать Миссис М, что случилось. Но сперва он повернулся к нам и сказал разбитым и наполненным гневом голосом:
— В случае, если кому-то нужно напоминание — Это Война.
От его слов у меня подкосились ноги.
Глава 21
За последние недели у нас и так было достаточно поводов заметить, что старая Джейн МакЭвой слетела с катушек. Было очевидно, что это происшествие стало, мягко говоря, последней соломинкой,
Мы с Пайпер пытались занять Алби, в то время как она носилась по дому, горько плача. Армейский жены пытались утешить ее, как будто это было возможно, а Алби просто не понимал, что его папа умер. Она продолжила играть в свою любимую игру — Разбей Что-нибудь, затем Разбей Что-Нибудь Еще и, наконец, Разбей То, Что Осталось. Через шесть часов Крушения у него закончились Вещи, и он начал хвататься за свою маму и плакать, что еще сильнее ухудшало ситуацию.
Друг и водитель Майора МакЭвоя, Капрал Франсис, которого все называли Фрэнки, с парой других людей попытались забрать тела, но не смогли подобраться близко к блокпосту из-за предупредительных выстрелов при приближении любого. Когда он остался с нами дома в ту ночь, я попыталась поговорить с ним о то, что Миссис М. не помешали бы успокоительные. Но я никогда еще не видела более уставшего и более отчаявшегося человека, чем он. Тогда я поняла, что он и так уже делает больше возможного на всех фронтах, что просить его поискать рецепт на Валиум будет чересчур. К тому же, ему самому бы не помешали несколько сотен миллиграмм.
Мы с Пайпер приготовили что-то похожее на омлет из нескольких яиц, и нашли молоко Алби. Мы приготовили бобы с фермы, порезали сливы и дали большую часть еды Фрэнки, который практически ничего не съел, и Алби, который съел много. Затем мы уложили Алби спать и сами отправились спать, оставив Фрэнки вместе с Миссис МакЭвой и двумя армейскими женами, плачущими на кухне, на которой к тому времени было уже темно.