— Правильно! — рявкнули они в один голос.
Витькина команда и он сам уставились на крохотные коньки и клюшку, светившиеся на Севкиной груди.
— Если, конечно, он сам откажется и отдаст капитанский значок, тогда другое дело…
— Факт, откажется! — сказал Витька.
Но Севка стоял и, задрав голову, сосредоточенно изучал телевизионные антенны на крыше нашего дома.
Витька забеспокоился.
— Ха-ха, — гоготнул он не очень уверенно. — Прохлопали вы своего капитана! Тю-тю! Он сам пришёл. Сам сказал, что за нас играть будет!
— Чудаки вы, — сказал я. — Он же пошутил. Он вообще любит шутки. Верно я говорю, ребята? — снова спросил я у команды.
— Верно! — дружно гаркнули они.
Ребята стояли полукругом. В одинаковых шапочках. С одинаковыми белыми полосами поперёк груди. И почти в одинаковых свитерах. Даже Серёжкин свитер был сегодня больше синим, чем зелёным.
— Ты погляди, — сказал я Витьке. — Разве такую команду можно бросить? И на своих посмотри.
Витькины игроки, одетые кто во что горазд, сбились в кучу и, раскрыв рты, ждали, чем кончится наш поединок.
И тут Витька, как говорится, потерял лицо. Он замахал клюшкой и с пеной у рта принялся доказывать свою правоту. Он кричал долго. Пока не подъехал Эдик и не сказал:
— Зря стараешься, капитан!
— То есть, как это зря?! — взвился Витька.
— Очень просто, — Эдик кивнул туда, где только что стоял Севка.
Севки не было.
Витька покрутил головой, плюнул с досады и сказал своим игрокам:
— Пошли, ребята!
— Зачем? — спросил я. — Сыграть-то мы всё равно можем, пять на пять.
Витька замялся, но на него насели его собственные игроки и он согласился.
— Федя и Эдик в нападении, Борис и Вовка — в защите. Блохин отдыхает.
Серёжка поморщился и ушёл с поля к зрителям.
Игра началась.
Глава четырнадцатая
Я волновался, ожидая встречи с Витькиной командой. Перед моими глазами, точно это было вчера, стояла та первая, памятная игра.
Очень скоро стало ясно, что волноваться было нечего.
Наши нападающие и защитники легко переигрывали Витькиных хоккеистов. Первый гол забил Федя. Второй — Эдик. Потом Федя забил подряд два гола.
Мне нечего было делать. Борис и Вовка близко не подпускали шайбу к нашим воротам. Когда счёт стал 11:0 в нашу пользу, я сказал Вовке:
— Валяй в нападение, а то из меня сосулька скоро получится!
Шайбы в ворота Витькиной команды посыпались, как горох. Зато нападающие противника, нет-нет, да и прорывались к нашим воротам.
Встреча закончилась со счётом 21:2. Я пропустил всего две шайбы.
Витька со своей командой ушёл. Мы собрались в кучу и обсуждали, кто как играл, когда я заметил среди мальчишек и девчонок, окружавших площадку, двух взрослых зрителей. Один был крупный дядя в шубе и большущей меховой шапке. А другой… У меня бешено застучало сердце. Высокий, стройный, с седеющими висками и весёлыми насмешливыми глазами, одетый в спортивного покроя пальто с накладными карманами. Коротко стриженые волосы на непокрытой голове серебрились, словно подёрнутые инеем.
Это было чудо. Передо мной стоял человек из моей мечты. Он разве самую малость отличался от того, каким я представлял себе тренера сборной страны по хоккею.
Я соображал, как бы завести разговор, когда он сам, усмехнувшись, сказал:
— Прямо герои!
— А что? — спросил Вовка. — Скажете, плохо играли?
— Играли неплохо. Только противников надо выбирать равных.
— Между прочим, — вмешался Серёжка, — эти самые противники нас два месяца назад разделали под орех.
— Ах так, — сказал человек, — тогда другое дело.
— А вы кто будете? — осторожно спросил Федя.
У меня захватило дух. Сейчас человек выйдет на поле, возьмёт в руки клюшку и покажет, кто он такой!
Но человек не двинулся с места. Он стоял, слегка расставив ноги, засунув руки в карманы пальто.
— Я-то? — человек промолчал. — Я инженер. Дома строю.
— Понятно, — сказал Федя.
Я выдохнул воздух, как по команде «глубокий выдох» на физкультуре.
— А вы, извиняюсь, в хоккей когда-нибудь играли? — спросил Серёжка и в голосе его послышалось ехидство.
Человек опять немного помолчал. Видно, у него такая была привычка и, не отвечая на Серёжкин вопрос, спросил:
— А ты и на поле такой же прыткий?
— Ещё прытче! — похвалился Серёжка.
— Я так сразу и догадался, — сказал человек. — Тебя, видно, капитан держит на скамейке в качестве самого главного резерва. Вдруг команда начнёт проигрывать. Тогда уж он тебя выпускает, верно?