Она была спокойна. Всё встало на свои места. То, что она сделала, выровняло её душевное состояние. Все эти дни только и могла думать о том, как была не права с ним и не знала, как всё исправить. А теперь знала точно, что всё будет хорошо и в её, и в его жизни. Она вышла из кафе, случайно заметила вывеску рыболовного магазинчика «Поплавок» и зашла в него…
***
— Начинается регистрация на рейс Москва-Барселона… — звучал приятный голос диктора аэропорта Шереметьево.
— Послушай меня, Филипп, ты должен лететь, — говорил Сергей, — всё будет хорошо. Не дави на неё сейчас.
Филипп понимал, что не может остаться, понимал, что ему как можно скорее нужно убираться из этой непредсказуемой и опасной страны. Но он должен столько ей сказать! Звонил постоянно, но телефон был выключен или она добавила его в чёрный список. Он рвался ехать к ней, схватить в свои объятия и никогда не выпускать, зацеловывать её глаза, губы, плечи…
Но Сергей с Марьентосом чуть ли не силой держали его в гостиничном номере. Пока адвокаты решали оставшиеся процедурные дела, доподписывали нужные документы, Сергей доставал билеты на ближайший рейс домой, а он с ума сходил в гостинице. Сергей постоянно твердил, что, мол, дай ей время, она должна сама решить, что ей нужно. Раз выключен телефон, это знак. Жди. Филипп кое-как согласился. Решил, что действительно нужна передышка. И вот сегодня они улетают домой — уже объявили посадку на самолёт.
Вдруг он услышал позади себя детский голос:
— Это вы Тимур?
Он обернулся и увидел перед собой мальчишку лет тринадцати.
— Да, это я.
— Это вам просили передать, — сказал и протянул на ладони маленькую коробочку.
— Кто просил?
— Просили не говорить, — уже убегая, крикнул мальчишка. Филипп открыл коробочку. В ней был маленький рыболовный позолоченный колокольчик.
***
Все городские телевизионные каналы и соцчаты взвыли от новости.
В четверг на севере Москвы молодой человек расстрелял из карабина свою жену вместе с подругой, её малолетним сыном и бабушкой, а затем покончил с собой. Возбуждено уголовное дело о массовом убийстве, которое на контроль взяло руководство столичного главного следственного управления (ГСУ) Следственного комитета России (СКР) и прокуратуры.
Трагедия произошла в доме на улице Тенистой. Олег Климов, вооруженный карабином «Сайга» и газовым пистолетом, приехал домой к своей жене Юлии Климовой. По предварительным данным, молодые люди находились на предварительной стадии бракоразводного процесса. Выстрелив в Юлию Климову из «Сайги», Климов убил остальных находившихся в квартире людей, в том числе и малолетного ребёнка. А когда на место прибыла полиция, вызванная соседями, молодой человек покончил с собой.
ЧАСТЬ 3. КАМУШКОВОЕ СЧАСТЬЕ
Сергей
Пропустив бабульку с мусорным ведром, зашёл в подъезд и нажал на кнопку вызова лифта. Дверцы сразу открылись, и я вошёл внутрь, ткнул на шестой этаж и почувствовал, как кабина лифта медленно поползла вверх. Вчера я прибегал, но не застал Светлану дома, стучал, стучал….
Набирал её номер, прислушиваясь, не зазвонит ли телефон внутри загадочной квартиры. Пока слушал, носком кроссовка расшвырял небольшую кучку завядших лепестков….
Сегодня вот тоже примчался! Ну сегодня-то она должна быть дома, в конце концов!
Правда, если у телефона раньше хоть сигнал шёл, то сегодня он вообще молчал. Двери лифта распахнулись, и на лестничную площадку вышла та самая бабулька с мусорным ведром. Я, улыбнувшись своей самой милой улыбкой, спросил, не знает ли она, где Светлана, что живёт в этой квартире. Бабка странно посмотрела на меня, шарахнулась с ведром к двери своей "двушки" и пока она орудовала ключом в замочной скважине, ещё раз повторил свой вопрос, как можно вежливее. Пожилая женщина обернулась, внимательно посмотрела на меня, чуть приоткрыла свою дверь и сказала, что Светлану вместе с Артёмкой уже как неделю похоронили на Троекуровском кладбище.
Я, продолжая по-идиотски улыбаться, переспросил:
— Что?
И заметил, как задрожал подбородок у бабки, как на глазах навернулись слёзы:
— Нету больше нашей Светочки и Артёмки нету, и Петровны… Порешил их всех убивец треклятый… Пришёл и пострелял всех, а потом и сам руки на себя наложил…
— Что ты несёшь, старая? — делая шаг к ней, ошарашено произнёс я.
Бабулька проворно заскочила в квартиру и закрыла дверь на цепочку, но потом чуть снова приоткрыла её. Я стоял какое-то время, глядя в одну точку, потом подошёл к Светланиной двери, упёрся в неё руками и стал медленно опускаться на цементный пол подъезда. Упал на колени, закрыл лицо руками и стал потихоньку раскачиваться назад и вперёд. Я не слышал, как бабанька открыла дверь и вышла снова, как тихонько подошла ко мне. Почувствовал лишь, как она едва дотронулась до моего плеча:
— Сынок, вставай, вставай, не надо тут… Пойдём ко мне, я тебе налью беленькой, помянем наших родненьких. Ты им кем будешь-то, сынок?
Я кое-как поднялся и, чуть шатаясь, стал спускаться по лестничному пролёту. Спустившись на несколько ступенек, остановился и, обернувшись, спросил:
— А Юля?
— Жива, родимая, в больнице она.
Кивнул и стал спускаться дальше. Прошёл один этаж, потом второй и вдруг краем глаза заметил опечатанную дверь…
Остановился. Долго смотрел, потом сорвал бумажку и вышиб дверь ногой.
В нос ударил запах чего-то затхлого и жуткого. Осторожно вошёл в открытую дверь и увидел на полу в прихожей нарисованный мелом силуэт человеческой фигуры. Остановился. Бурые следы на полу, впитавшиеся в деревянный паркет, вызывали приступ тошноты. Я сделал шаг и увидел ещё один такой контур, только маленький. Он был просто прорисован по паласу рядом с чем-то бурым. Валялись игрушки. И чуть поодаль ещё обвод…
Бросил взгляд на кухню и увидел ещё один силуэт, около стола. Медленно подошёл и сел на корточки, дотронулся пальцами до обрисованной головы и закрыл рукой рот, чтобы сдержать надрывный крик…
Юля
Как же он раздражает меня! Это его насмешливо-снисходительное выражение лица выводит из себя. Всю дорогу не давая успокоиться. Зачем он увязался за мной? Я же ему чётко сказала, что не надо меня провожать! Так нет же! Идёт сзади и я прямо чувствую его пристальный взгляд! А так всё хорошо начиналось. Пришёл такой скромняшечка — "доброе утро", "извините-простите", да "простите-пожалуйста", и что случилось с человеком? А он даже начинал мне немного нравиться, если это можно было так назвать… И этот сегодняшний мой ляп с грузом… И всё пошло кувырком! Всё, дорогая, отстань от него, он не для тебя и тот случай был просто… случаем. А так всё хорошо начиналось…
Некоторое время назад
Она отпустила такси и вошла на территорию базы. Было ещё темно, раннее утро, а у неё сегодня пять рейсов. Вряд ли успеет или снова до ночи за рулём. Но она и рада, лишь бы не возвращаться в пустую квартиру. Когда она за рулём своего Шестисотого, то почти счастлива. И голова не болит и не точит внутри червячок какого-то сомнения, и вроде как всё в её жизни хорошо. Открыла офис своим ключом. Вошла, включила свет и поставила чайник. Сейчас набежит народ и, как обычно, начнут все дуть чай. Это она всех приучила, что во время летучки можно и согреться и поговорить. Вот и сейчас пришла первой. Всегда стала приходить первой, как вернулась после больницы на работу.
Неделю просидела дома, выполняя рекомендации врача, меняла повязки, колола антибиотики и маялась от тоски и скуки, но больше всего её пугало то, что никак не могла понять, что она делала в той проклятой больнице. Ей говорили, что в неё стреляли и, что память немного дала сбой, но всё со временем вернётся, а пока ей нужно продолжать жить дальше.
В конце концов, позвонила Фаре и напросилась приехать. Он обрадовался, сказал, что будет очень рад видеть её. Она еле-еле дождалась следующего дня и примчалась на работу раньше всех! Даже раньше Жанки, хотя она должна приходить первой, но не суть.