— Я?! — схватив её за руки, пытался удержать от себя подальше.
— Ты! Со своей песней дурацкой! — всхлипнув, проговорила она. Потом отошла и села на бордюр. Слёзы катились сами по себе и она даже не пыталась их вытирать.
— Слышь, братан, а тебе что сильно именно гравий нужен?
Юля набрала Фархада и рассказала о случившемся. Она не знала, что делать. Грузить гранит обратно в кузов не реально, ехать ещё раз за гравием тоже не вариант, на погрузке уже никого нет. Искать экскаватор на ночь глядя — тоже из области фантастики.
— В общем у нас предложение, — услышала она голос Филиппа. — Мы тебе оставляем гранит, делай с ним, что хочешь. Доплачивать ничего не нужно, по цене гравия отдадим. Договорились?
Мужик замялся. Засыпать гранитной крошкой дорожки в саду — это, конечно, круто, и хозяин оценит. Гранит-то всяко покруче гравия будет.
— Мне нужно позвонить, — сказал он и отошёл в сторонку, доставая телефон. Филипп подошёл к Юле и сел рядом.
— Не трогай меня, — дёрнула она плечом, когда тот попытался по-дружески приобнять её. — Фара сказал его дождаться.
И уткнулась головой в коленки. Филипп сидел рядом и смотрел на кучу чёрного гранита, который поблёскивал в отражении уличного фонаря: “Красиво! Это просто подарок судьбы! До такого даже он бы не додумался. Бедная моя девочка, запуталась совсем в себе, во мне”. Ему так хотелось обнять её, успокоить, но сдерживался и говорил сам себе: "Спеши медленно".
— Пойдём в кабину, замерзнешь тут сидеть на цементе, — сказал и поднял её за руку. Она руку выдернула и пошла к машине. Филипп сел на водительское место, а Юля забилась в противоположный угол, молчала, но уже не плакала.
Шестисотый
Что опять случилось? Что не так? Мы же успели, всё минута в минуту. А Она расстроена. Мама дорогая, неужели Она снова надумала увольняться? Он такого второй раз не переживёт, уж лучше сразу на металлолом под пресс. И Этот сидит молчит. То бывает — не заткнёшь, а когда нужно — молчит. Ну скажи что-нибудь, мужик ты или шланг с дыркой? А-а-а, Она не хочет его слушать? Это другое дело. Достал Её? Ну это да, немного он приставучий, как хвостик кругом за Ней носится. Только я думал, что Ей это нравилось и что вообще Он Ей нравится. Мне, Он, сказать честно, тоже был симпатичней, чем тот хлыщ на внедорожнике, который увёз летом Её от меня. В смысле не то привезли? Как это не то? Она ошиблась? Не может быть такого! А ты куда смотрел? Правильно, девочка моя, задурил тебе голову. Гони ты его к чёрту! О, ещё тут Фархада не хватало…
Фархад
Ну, блин, артист, надо же такое загнуть. Зачем вот только? Непонятно. Ладно, сейчас разберёмся.
Подъехал к Шестисотому, двое горемык вышли из машины, подошли втроём к куче.
— Что делать будем? Грузить обратно? Что вы на меня смотрите, как на пришельца. Знаете сколько это стоит? Ладно, в любом случае, уже темно и ночь на носу. Давайте так, завтра на свежую голову решим, что делать. Фил, держи свой телефон и ключи, ты в машине оставил. Пошли поговорим.
Мы отошли чуть в сторону, поглядывая на худенькую фигурку. Юля стояла, обнимая себя за плечи и опустив голову, смотрела на гранит.
— Ну ты даёшь! — начал Фархад восхищённо.
— Фар, это не я. Юлька действительно перепутала гравий с гранитом. Очень даже кстати. Смотри, я договорился с заказчиком, он оставляет у себя гранит, разницу я восполню, но Юльке не говори.
— Хорошо, давай, дерзай дальше. Только осторожно.
***
Филипп открыл дверцу машины и приказал Юле пересесть на пассажирское кресло.
— Быстро! И не спорь. Машину я поведу. Ты уже сегодня наездилась.
Она чуть сощурила глаза, хотела возразить, но потом передумала и нехотя пересела. Филипп заскочил в кабину, снял куртку.
— На базу не едем, поставим машину во дворе. Юля усмехнулась.
— Наивный. Там яблоку негде упасть.
— Значит, поставим за школой, там есть место.
Они ехали по вечерней осенней Москве. Молча. На душе у Юли было очень тоскливо. Хоть она и злилась на него, но в душе была благодарна, что не одна, что кто-то есть рядом. Пусть даже и он. “Довезёт до дома, — рассуждала она про себя, — а потом можно будет запереться в пустой квартире и начать жалеть себя”. Она иногда, незаметно, посматривала на Филиппа, на руки, которые крепко держали руль, на его сосредоточенное лицо. Дорога подмёрзла и было немного скользко.
Вот уже и первые заморозки, а значит скоро и снег. Юля любила снег. Она любила выглянуть утром в окно и увидеть, как площадка перед домом покрывалась ровным слоем пушистости, а потом через минут двадцать-тридцать снова выглянуть и увидеть первые следы, потом ещё цепочки в разные стороны. И к вечеру, площадка была вся исхожена вдоль и поперёк, а потом выбегали дети и начиналась снежковая война…
Они часто со Светкой и Артёмкой выходили во двор и включались в бои, а потом уставшие, мокрые, с полными снега сапогами возвращались домой, а Ба уже заваривала чай с малиной и они садились его пить с плюшками. Больше этого никогда не повторится…
Она очнулась, когда двигатель заглох, а Филипп уже надевал на себя куртку. Она тоже застегнула молнию, взяла перчатки и вышла из машины. Филипп запер дверцу, проверил на всякий случай, подёргав за ручку.
— Держи ключи. Пошли, — коротко сказал он, вложив в её руку связку с ключами.
— Спасибо. Дальше я сама.
Он обернулся.
— В смысле сама?
Она, проходя мимо него, буркнула:
— Не нужно меня провожать. Я сама дойду.
Филипп, засунув руки в карман, шёл за ней. Она обернулась.
— Зачем ты это делаешь?
— Иди давай и под ноги смотри.
Так они дошли до подъезда. Филипп не уходил. Он тоже намеревался зайти в дом.
— Слушай, Филипп, спасибо тебе за всё, но может ты всё-таки пойдёшь домой? Ключи у тебя есть, деньги тоже, как понимаю, если не хватает, то я…
Она не успела договорить, как входная дверь открылась и вышел кто-то из жильцов. Филипп зашёл и направился к лифту. Он нажал кнопку, дверцы открылись.
— Ты едешь или как?
Юля вдохнула полной грудью и сделала шаг в кабинку. На четвёртый этаж поднимались в тишине. Он видел какую титаническую работу она сейчас проделывает у себя в голове, готовя речь под кодовым названием "Изыди Сотона" и предвкушал её реакцию на то, что не всё под её контролем. Дверь лифта открылась, она вышла первой, а потом развернувшись к Филиппу, выдала:
— Филипп, ты ко мне не зайдешь ни на минутку, ни на полчасика. У тебя есть свой дом, а у меня не ночлежка. Спасибо тебе за то, что договорился с заказчиком. Деньги я верну, не сразу, конечно, но думаю за пару-тройку месяцев я с тобой рассчитаюсь. Я надеюсь, что ты всё правильно поймёшь и сегодняшнее недоразумение никак не отразится на наших рабочих отношениях и мы останемся хорошими приятелями.
Она остановилась и ждала ответных слов. Филипп пожал плечами, кивнул в знак согласия:
— Я надеюсь, что ты тоже всё правильно поймёшь и мы останемся… приятелями.
С этими словами он достал свою связку ключей, развернулся, подошёл к двери квартиры напротив, открыл и зашёл внутрь.
— Спокойной ночи, — сказал, закрывая за собой дверь.
Он не стал смотреть в глазок, потом можно посмотреть видео, которое пишется на ноут через камеру, установленную на лестничной площадке. По идее, она должна позвонить в дверь минуты так через полторы-две. Но проходила минута, вторая, третья, а она и не пыталась выяснить, что всё это значит. Филипп открыл ноут и увидел, что на площадке никого нет, отмотал чуть назад.
Вот он стоит, слушает её тираду, потом отвечает и уходит в квартиру, а Юля так и осталась около своей двери. Лицо ничего не выражало, кроме, пожалуй, какой-то обречённости, потом она развернулась и зашла к себе.
Он включил режим он-лайн, просмотрел все комнаты, но её нигде не было видно. “Куда она делась? — Включил звук и услышал её плач. — Где она?”
Потом понял, что Юля около двери, в прихожей. Нужно дать ей выплакаться, она не плакала с тех самых пор. Слёзы очищают. Конечно, сейчас девушка растеряна и не понимает, что происходит. “Ничего, родная, ещё чуть-чуть и всё встанет на свои места”, — он увидел, как она вышла в коридор, зажгла свет в гостиной, скинула пуховик на поломанный диван. Потом прошла в ванную, оттуда донёсся чуть слышный шум воды, после вышла с полотенцем в руках, протирая лицо. Зашла на кухню, поставила чайник на огонь, села на табуретку и уставилась в тёмное окно.