– Блин!
Сунув телефон в карман, Алекс разворачивается и едва не натыкается на темнокожего парня в гавайской рубашке. Довольно красивого. И он не один, а в компании друзей: других парней – быстро опустив голову, Алекс всё же успевает заметить обращённые на себя взгляды.
«…афроамериканцы?»
К счастью, компания обтекает его без лишних происшествий.
«Я не сыкло, а просто рационально мыслящий человек…»
В этот раз Алекс поднимает взгляд не на прохожих, а на витрину по левую сторону тротуара: чёрную и непроницаемую – за ней не горит свет, а вот за следующей уже можно различить манекены с одеждой. На распахнутой стеклянной двери висят три плаката на разных языках, и один из них на русском: «Большая распродажа, скидки до 50%! Каждому покупателю подарок!»
Вспомнив, как сильно мама обожает разные скидки, Алекс невольно улыбается. И тут же ловит на себе взгляд очередного прохожего. Опускает голову.
Эта нервозность сбивает с толка. Он должен искать Максима, а вместо этого шарахается от людей, словно от прокажённых. В каждом встреченном мужике Алексу теперь чудится гей, причём гей, мечтающий его трахнуть. Тем более, что здесь, в Израиле, эти самые геи, похоже, чуть ли не на каждом шагу…
Вдох. Выдох.
Какая-то забегаловка. Кусок асфальта очерчен белой краской, и ровно по этой линии установлены полупрозрачные пластиковые стены, просвечивающий через них синий свет кажется очень холодным. Дойдя до двери, Алекс неловко заглядывает внутрь – но среди посетителей не обнаруживает знакомого силуэта.
«Ладно, дальше…»
Снова витрины, магазины, забор с наполовину содранными объявлениями…
«Может, я ошибся? И Макс действительно взял такси? Или перешёл дорогу и скрылся в каком-нибудь переулке?»
Кстати о переулках – Алекс едва не проходит мимо одного такого. Причина, вероятно, в раскрашенных неаккуратными граффити стенах и в тусклом красноватом свете, вытекающим изнутри вместе со странным паром и словно шепчущем: «Это место не для таких, как ты».
За последние полгода Алекс уже успел убедиться в отсутствии у себя должных инстинктов – он ни раз совался туда, куда не следует, совершенно не чуя опасности… но не значит ли это, что сейчас всё наоборот? И если переулок кажется ему очень опасным, то на самом деле таким не является?
Оглянувшись по сторонам, Алекс вздыхает. И всё же заходит в подсвеченный красным пар, поднимающийся из глубокой щели в асфальте. Судя по запаху – это не канализацию прорвало, так что терпимо. Только влажный воздух кажется слишком тяжёлым. Зато по мере приближения ко входу в то ли бар, то ли компьютерный клуб удаётся рассмотреть собравшихся в переулке людей… двое из которых довольно мирно беседуют в углу, недалеко от оббитой железом двери и светящейся красным вывески «REDcrab», а другие – как минимум трое или четверо – под пульсирующие отголоски басов лупасят пятого с противоположенной от входа стороны.
Нет, вряд ли это компьютерный клуб.
И вдруг Алекс слышит:
– Дюд, ю а соу хандсам!
Поняв только, что это было сказано на английском, Алекс однако улавливает восхищение в звонком голосе. И внимательнее всматривается в привалившегося к стене молодого парня: невысокого роста, с тёмной кожей и почти прозрачными глазами – его крепкое, но не перекаченное тело только подчёркивают узкие кожаные брюки и свободный, покрытый заклёпками байкерский жилет. Вроде бы вылитый рыцарь лихой дороги… только вот призывно выгнутая спина, подёрнутый влажной поволокой взгляд и прижатая к груди другого парня ладонь несколько портят образ и выдают в нём скорее нарядившегося перед выступлением стриптизёра… или вообще – проститута.
Самое поганое, что второй парень – это Максим.
«Какого чёрта ты позволяешь себя лапать?»
Алексу тоже досталась порция афродизиака от Григория, но не вызвала дикого стояка, так что он совершенно не понимает, какого хрена…
«…ты ведь не собираешься снять этого парня, чтобы отомстить мне?»
Сбившись с шага, Алекс останавливается, не дойдя до парочки метра три. Мимо кто-то проходит, задев его плечом, и Алекс отшатывается к стене. Ободрав локоть о кирпичную кладку, он совершенно не чувствует боли. Мысли снова будто увязают в тумане, да и этот пар, этот свет… всё кажется таким искусственным и сюрреалистичным…
«Я сплю?»
«Как бы мне хотелось проснуться!»
От стены ему теперь видно только спину Максима: широкие плечи, сравнительно узкие бёдра… чёрная рубашка красиво очерчивает треугольную форму. Но вот голова с отросшими волнистыми волосами опускается ниже и… Алекс не выдерживает – делает пару быстрых шагов и сминает в пальцах мягкую, приятную на ощупь ткань.
В этот момент Алекс чувствует себя до нельзя жалким.
А всё потому, что у него не хватает смелости на что-то другое. Например, нахально изобразить незнакомца и заявить: «Эй, красавчик, не хочешь перепихнуться?»
Максим оборачивается не сразу.
Сначала он заводит руку за спину и крепко сжимает пальцы Алекса, неуверенно тянущие его за рубашку.
Потом что-то говорит проституту. И тот, поджав губы, исчезает за дверью бара, на краткий миг выпустив в переулок громкую музыку и тонкую смесь ароматов алкоголя, разных дезодорантов и пота.
И только после этого Максим разворачивается, но даже не глянув на Алекса, вдруг делает шаг в сторону, дернув его за собой – в этот момент в стену, где они только стояли, врезается уже изрядно помятое тело, однако соскользнув на блестящий асфальт и мотнув лохматой головой, тут же вскакивает и снова бросается в противоположенный угол переулка, в самую гущу ожесточённой потасовки, участников которой, кажется, стало больше.
Происходит всё это практически в полной тишине, если не считать просачивающиеся сквозь тяжёлую дверь басы, приглушённые звуки ударов и шарканье более десятка ног.
– Тебе лучше вернуться.
Это произносит Максим. Он по-прежнему не смотрит на Алекса, кажется, его больше интересует молчаливая драка. Однако пальцы Алекса всё ещё тесно сжаты в его кулаке.
– Не хочу, – упрямо заявляет Алекс.
– Здесь опасно.
– Для тебя тоже.
Он не собирается просить Максима вернутся. В конце концов, вряд ли кому-то из них сейчас хочется видеть Григория. Но что ещё сказать – Алекс не знает. Однако тёплое чувство, перетекающее от руки Максима, медленно заполняет его спокойствием и помогает расслабиться.
Но ровно до того момента, как Максим вдруг спрашивает:
– Тебе понравилось?
Eго мёртвый взгляд неподвижен. Даже когда кого-то снова выкидывает из гущи драки, он продолжает смотреть прямо перед собой, будто манекен с пустыми глазами.
– Что именно? – губы Алекса двигаются еле-еле.
От охватившего напряжения внизу его живота возникает тянущая боль, как перед визитом к стоматологу.
– Григорий. Он довольно умел.
Больно. Совсем не неожиданно, и всё же больно. Не потому, что Алекс вспоминает своё знакомство со странным изобразительным искусством, а потому что осознаёт – у Максима, должно быть, тоже есть подобный опыт.
– Он и тебя чем-то опаивал? – осмелев, Алекс сдвигается с места и встаёт прямо перед Максимом.
Конечно, с его ростом сложно загородить обзор кому-то настолько высокому… но своего Алекс всё же добивается: Максим опускает взгляд.
Из-за красного отсвета вывески кажется, что в чёрных глазах тлеют угли.
– Я не думаю, что смогу с этим смириться.
Тяжёлые слова свинцовым покрывалом опускаются на плечи. Ни на один вопрос так и не был дан прямой ответ, и всё же они оба прекрасно поняли друг друга.
Но даже если Алекс понял, это не значит, что он согласился с тем, что услышал!
– Ты собираешься меня бросить?
Этот вопрос почему-то вызывает у Максима странную реакцию – злость из его взгляда испаряется, и наружу проступает смятение и горечь. Но длится заминка всего пару секунд. После чего он прикрывает глаза и вздыхает: