А потом бьёт кулаком прямо в центр порванной и испачканной красной куртки.
Но кулак этот тут же ловят раскрытой ладонью.
А его притягивают обратно. Шершавая ткань не очень приятна щеке, но ощущение, охватившее Алекса, чем-то знакомо. Оно дарит спокойствие и уверенность. Проникает глубоко, в самую суть, и оседает там, словно преданный зверь. Вздохнув, Алекс обнимает Макса в ответ, хотя понимает, что со стороны, наверное, выглядит сейчас, как ребёнок, уткнувшийся лбом взрослому в грудь.
Хорошо, что никто не смотрит.
– Кстати, – спрашивает, косясь краем глаза на приоткрытую железную дверь, выкрашенную в серый. И замечает квадратную камеру прямо над ней. Но остаётся стоять неподвижно. – У тебя правда нет паспорта?
– Ага… – доносится сверху вместе с тёплым потоком воздуха, коснувшимся волос. – Ни документов, ни денег…
«Что? Совсем?»
– Неужели твоя сестра не смогла ничего достать? Ну хотя бы денег она должна была тебе дать?
– Ну… она забыла. Сунула несколько тысяч перед посадкой на поезд, но их пришлось отстегнуть проводнику за безбилетный проезд…
– И что ты собираешься теперь делать?
– Понятия не имею.
Глава 16. Нет, блять, ничего не случилось!
****
Руки Maкcима пoнемногу сползают вниз. А у Алекса начинают слипаться глаза. День сегодня выдался не самый лёгкий – впрочем, как и предыдущие – так что если какие-то желания и рождаются в его организме, связаны они исключительно со сном. Hо судя по настойчивым поползновениям уже в области бёдер, у Максима на остаток этой ночи совсем иные планы.
Решив не дожидаться, пока тот снова заберётся под пальто, Алекс решительно отступает назад и умудряется вырваться из объятий раньше, чем те успевают превратиться в каменные оковы.
– А вообще, отец часто тебя запирает?
Он пытается говорить непринуждённо, но назойливо наблюдающий сверxу механический глаз игнорировать не получается. Однако серая металлическая дверь всё ближе – дойдя до неё, Алекс оборачивается и наталкивается на тяжёлый взгляд уже человеческих глаз. И взгляд этот кажется очень недовольным. Приходится изобразить примирительную улыбку – и только тогда Максим решает последовать за ним.
«Да, давай уйдём отсюда».
Лестница погружена в полумрак, словно кто-то выкрутил большую часть лампочек. Или включил аварийное освещение. Но ступеньки кое-как видно, и не спеша спускаясь по ним, Алекс заговаривает вновь:
– Это ведь не из-за меня?.. Ну, в смысле, твой папаша ведь решил, что ты сбрендил, не потому что узнал… кхм… что мы с тобой…
На самом деле, он много думал об этом, но не собирался спрашивать вот так прямо, однако сейчас слова вылетели сами собой. Алекс делает небольшую паузу, дожидаясь хоть какой-то реакции… но не дожидается и быстро сворачивает на смежную и более нейтральную тему:
– Это ведь Исаев ему сказал? Нет, ну кто бы мог подумать, что какой-то мент… Откуда он вообще узнал? Даже если твой отец настолько знаменит, «Зотовых» в России много… Tы ведь не сам ему рассказал? Или сам? Только не говори, что прикрылся отцом, чтобы тот убедил Жеку не подавать против тебя иск…
Почему-то эти рассуждения вслух вновь заводят его на скользкую территорию. Алекс совсем не собирался задевать гордость Максима, но сейчас получается, будто он его обвиняет. Приходится заставить себя замолчать. И погрузиться в гулкое эхо шагов, как своих, так и тех, что раздаются за спиной.
И вдруг они затихают. Алекс тоже останавливается, не решаясь обернуться.
– Не нужно… – долетает до него негромкий выдох.
И снова тишина. Шуршание куртки. Один шаг, второй…
– Не нужно что? – не выдерживает Алекс, спиной чувствуя вплотную подошедшего Максима.
Но тот не задерживается на одном месте и уже обходит его, спускаясь до конца на лестничную площадку между этажами. Разворачивается. Cейчас их глаза почти на одном уровне. И пусть тусклого оранжевого света недостаточно, чтобы рассмотреть все нюансы, кажется, лицо Максима не выражает ни единой эмоции, но когда он заговаривает, Алекс слышит спокойный, убеждающий голос:
– Не нужно думать обо всём этом.
– Мне не нужно? Или тебе? Или никому?
Алекс мотает головой. А от потянувшихся к нему рук отступает вверх на ступеньку. Но Максим поднимается следом. Он ловит его лицо в ладони и удерживает несколько секунд, прежде чем коснуться губ.
Это странно. Его поведение… его поступки… Нет, они и раньше не отличались особой логичностью, но сейчас Алекс сбит с толку, как никогда раньше. Ему сказали: «Не надо думать об этом» – тем самым сведя на уровень игрушки для утех. Не равноправного партнёра, чья обязанность заботиться и помогать, а питомца, которого не должно волновать ничего, кроме ублажения своего хозяина…
Только вот у этого «хозяина» сейчас нет ни копейки за душой.
Алекс не разжимает зубов. Язык Макса скользит по губам, и пары алкоголя напоминают, что тот сейчас в не совсем нормальном состоянии. Но если вспомнить, что случилось в прошлый раз, когда он напился… Нет, не то чтобы это было ужасно. Но факт на лицо: в состоянии опьянения Максим совершает вещи, от которых по-трезвянке его удерживает совесть. Однако это не значит, что сейчас он не в своём уме. И просто молча потакать ему, как когда-то отцу, боясь даже слово поперёк сказать, лишь бы не получить оплеуху…
Нет. Им давно пора поговорить.
Сжав пальцы на запястьях Максима, Алекс пытается развести его руки в стороны. И неожиданно те поддаются, но спустя миг оказываются на пуговицах пальто.
– Я знаю, что уже устраивал истерику по этому поводу, – отворачиваясь и всё ещё не отпуская руки Максима, Алекс начинает говорить как можно спокойнее, – но иногда мне кажется, что всё, что ты делаешь, направлено только на одно… конечно, мне это безмерно льстит и всё такое… но неужели ты не можешь подождать хотя бы до дома?
Несмотря на его усилия, расстёгнуто уже больше половины пуговиц. Взгляд Максима направлен вниз, а губы сжаты в плотную линию.
– Послушай… Ты хоть понимаешь, где мы?
А вот и с пуговицами покончено. Совершенно не обращая внимания на руки, обхватившие его запястья, Максим касается губ Алекса подушечкой указательного пальца, а потом отступает назад, увлекая его за собой.
– Ты не представляешь, как сильно я хотел тебя увидеть.
И опять: в голосе слышно эмоции, но на лице их попросту нет. Быть может, дело в плохом освещении. Или алкоголе. Но Алексу всё больше не по себе. Он оглядывает потолок и не замечает никаких камер. Однако дело даже не в них. Эта настойчивость Максима хорошо знакома – но сейчас они в месте, совершенно неподходящем для подобного разврата!
Однако не начинать же с ним драться, в самом-то деле?
Алекс даже не сразу замечает, как оказывается вжатым в угол между стен. Но вот когда расстёгивается его ширинка…
– Если тебе так свербит, могу помочь. Но давай сделаем это по-быстрому.
Рука в трусах замирает. И сама собой покидает их, когда Алекс сползает по стенке вниз. Но в этот момент ему вспоминается первый минет в раздевалке… и ощущения от запихнутого в глотку по самые яйца члена… И Алекс тут же передумывает вставать на колени, так и застывает в полуприседе. И берётся за тугой кожаный ремень. Справиться с ним удаётся не сразу, но никто его и не торопит, даже наоборот – Максим стоит совершенно безучастно. Словно у него отключили энергию. Только опустившаяся на плечо рука сжимается довольно сильно.
Наконец Алекс добирается до полувозбуждённого члена. Это немного удивляет – недавний напор Максима был весьма решительным… Что случилось? Он передумал? Или с самого начала действовал так упёрто не из-за физического возбуждения?