А Максим тем временем уже нетерпеливо притаптывает ногой.
И вдруг вообще распахивает дверь и вылетает наружу. Алекс догадывается, что на его месте он бы просто оставил сдачу водиле, но… не все могут такое себе позволить. Не тогда, когда сдача больше стоимости самой поездки. Наконец, спустя пару обменов взглядами в зеркале заднего вида, женщина вздыхает и начинает копаться в бардачке. Долго считает, почему-то заставляя Алекса всё больше чувствовать себя жмотом и скрягой. Но всё-таки протягивает ему стопку из бумажных десяток и тяжеленную горсть монет.
«Я столько кофе не выпью…»
– Спасибо… доброй ночи.
– И вам.
В салоне снова тухнет свет и машина уезжает, а Алекс разворачивается к подъездной двери и к подпёршему её Максиму.
– Что случилось? – всё-таки спрашивает. – Ты её знаешь?
– Нет. Ничего. Не бери в голову.
«Xех, понял. Не всё в один день, да?»
– О'кей…
Приложив к замку ключ-таблетку, Алекс молча поднимается на третий этаж. Максим тоже не произносит ни слова. По крайней мере, пока они не подходят к квартире.
– Твоя мама… – начинает он нерешительно.
– Она в рейсе.
– А когда вернётся?
– Ты её боишься, что ли? – Алекс хмыкает, но заметив серьёзное лицо Максима, проглатывает смешок. – Что, правда?
– Нет, я… просто, не могу же я поселиться у вас…
– Ты только сейчас об этом подумал?
Повернув ключ в замке и зайдя в прихожую, Алекс не сдерживает зевка. Окружившее тепло наваливается пудовой тяжестью на его веки. Но он всё-таки решает рассказать, что придумал:
– Думаю, в свою съёмную хату ты вернуться не захочешь – когда папа тебя хватится, искать начнёт оттуда… так?
– Так, – кивает Максим, снимая куртку и кидая на крючок около зеркала. – Поэтому мне надо снять новую…
– А кровать, которую купил, на старой оставишь?
– Её просто так не вывезешь… А что, хочешь продать и на эти деньги снять хату?
– М-м-м… – Алексу стыдно признаться, но об этом он как раз и не подумал. – Можно будет этим занять, если хочешь. А пока поживёшь в квартире подруги моей мамы.
– Она сдаёт жильё?
– Нет.
– А как же тогда?
Вспомнив, что в холодильнике нет ничего, кроме яиц, капусты и замороженных кусков чего-то в морозильнике, Алекс задумчиво останавливается на пороге кухни. Он опять забыл про магазин. Или как-нибудь перетерпится до утра?
– Ты голоден?
– Очень.
И подтверждая всю глубину своего голода, Максим обнимает его со спины, сползая ладонями до ширинки… но вдруг останавливается в нерешительности. Алекс поднимает руку, ловя его шею и притягивая к себе. Прикрывая глаза и блаженно выдыхая, когда кожи касаются мягкие губы. Почему-то дома все эти ощущения воспринимаются совсем иначе, чем там, в коридоре или на лестнице в РУВД. Да, здесь Алекс может позволить себе расслабиться. К тому же он сегодня услышал кое-что важное. И оно свело тёплое гнездо в его душе.
– Мамина подруга держит эту квартиру для себя, – отвечает он почти неохотно, прислушиваясь к каждому прикосновению и наслаждаясь им, – и своих любовников.
– О-хо-хо, какая задорная бабёнка…
Максим отступает назад, в комнату, постепенно расстёгивая его рубашку и покусывая мочку уха. У Алекса начинают заплетаться ноги и язык, но он всё же договаривает:
– Ещё со старшей школы, когда нам требовалось место для празднования дня рождения или просто посиделок, я шёл к ней и просил ключ.
– Разве ты не говорил, что у тебя почти нет друзей?
Усевшись на диван, Максим разворачивает Алекса к себе, приникает губами к его пупку и принимается стягивать брюки вместе с бельём.
– Да, появилось несколько классу к восьмому… хм-н… и почти все они… расстались с девственностью на той хате…
– Кроме тебя?
– Кроме меня…
– И как давно это было? Может, она уже никого туда не пускает?
До Алекса уже едва доходит смысл слов, а когда Максим, обхватив его ягодицы, нежно берёт губами головку члена – судорожно выдыхает. И выдаёт уже мало осознанный ответ:
– М-м-м… вот мы завтра и узнаем…
И снова позволяет себе забраться пальцами в волнистые волосы. Он не пытается управлять Максимом, но прикрыв глаза, наблюдает за движениями его губ и языка, место которым в каком-нибудь порно-фильме. Только когда что-то подобное происходит не на экране, а в реальности, и не с кем-то там, а с тобой… и делает это всё человек, чьи прикосновения заставляют забывать о тревогах и проблемах – возбуждение и наслаждение подкатывают резко и оглушительно.
Им совершенно невозможно воспротивиться.
Максим отстраняется. Белесые брызги ударяют его по щеке. Сперма стекает на шею, несколько капель оказываются на губах. Облизнув их, Максим заваливается на спину.
– Ну что, а теперь спать?
Он улыбается.
– …а ты? – Алекс сжимает и разжимает пальцы, ещё чувствуя прикосновение к жёстким волнистым волосам. – Я тоже могу тебе…
– Если хочешь.
Не то чтобы он действительно хотел… даже наоборот, сейчас, когда в теле поселилась такая предательская слабость, что кажется – опусти веки, и тут же провалишься в сон, Алексу ещё сложнее удерживать глаза открытыми. Но прикосновения… это действительно нечто особенное. Даже само по себе. Поэтому Алекс кивает и опускается на диван рядом, нависает над животом Максима и извлекает из-под широкой резинки тесных трусов колом стоящий член. Насаживаться на него сверху ртом довольно неудобно, зато можно вдоволь надрачивать ладонью, облизывая лишь головку. Алекс уже не возбуждён и скорее играет, но чем дольше он это делает – тем сильнее в нём самом снова натягиваются струны сладкого напряжения. Некоторые движения он помнит по фильмам, кое-что придумал сам, а что-то повторяет за Максимом. Но когда на затылок ложится ладонь, вся игривость исчезает, сменяясь настороженностью. И хотя давление на голову пока не очень сильно, Алексу кажется, что в любой момент его снова могут насадить на длинный член по самые гланды. Поэтому начинает двигаться интенсивней. Позволяя головке тыкаться то за щёку, то в нёбо, то в язык. И вот уже по стволу пробегает пульсация, отдаваясь в пальцах эхом. Алекс ускоряется ещё. Он будто чувствует поднимающуюся навстречу волну. Он управляет ею. Подчиняет её. И жар растекается по его рукам и спине. Ноющий затылок перестаёт что-то значить. Уже близко. Напряжение под кожей нарастает, во рту появляется кисловатый привкус…
И вдруг его хватают за волосы и останавливают.
Это почти не больно, но очень неожиданно.
– Я хочу в тебя, – просит Максим, приподнимаясь на локте. – Можно?
Алекс тяжело дышит. Он разочарован и раздражён. Его вставший член, казалось, тоже сейчас разрядится…
– Чёрт с тобой… Я сейчас.
Он скрывается в ванной. И пусть все эти водные процедуры разрушают эротическую атмосферу, уж лучше он подготовится, чем будет потом волноваться и отвлекаться на что-то в процессе.
Жаль только, возбуждение пропадает.
Но когда Алекс вновь появляется в комнате и обнаруживает, что Максим уже разделся догола, подпёр себе спину подушкой и лениво надрачивает – недавно проснувшийся в душе эстет подаёт голос и заявляет, что всё это выглядит довольно аппетитно. Нет ни свечей, ни лепестков роз, только рассеянный утренний свет и мягко перекатывающиеся мышцы под атласной кожей. И мамин диван.
«Эх…»
– Хочешь попробовать сверху?
– Не уверен, – честно признаётся Алекс. Его немного колотит. Изнутри накатывает то жар, то холод. И глухо стучит в груди. – Ты же мне поможешь?
– Конечно.
И тогда, поборов зачатки совести и уважения к родительскому ложу, Алекс забирается на него. А потом и на Максима. Одной рукой упираясь ему в грудь, а другой сжимая собственный член, будто стесняясь показать, насколько тот погрустнел. Но Максим уже приставляет головку своего ему между ягодиц.
– Подними одну ногу с колена и привстань… Вот так.
Устойчивость оставляет желать лучшего… уверенность в себе – тоже. И конечно же, Алекс совсем не удивляется боли. Но так как Максим пристально всматривается в его лицо, не позволяет себе слишком сильно скривиться. Замирает, переводя дыхание. И опускается на придерживаемый член глубже. И уже сам нетерпеливо ловит малейшие изменения на лице напротив. И дрогнувшие скулы, и сжавшиеся зубы, и даже капелька пота, сбежавшая с виска – всё это наполняет Алекса странным самодовольством. И позволяет начать двигаться даже раньше, чем внутренности успевают освоиться с чужеродным предметом. Он приподнимается и опускается, наслаждаясь сжимающими бёдра руками Максима. Он следит за прокатывающимся по его горлу кадыком. Он чувствует и видит, как напрягаются мышцы рук и груди. И словно сливается с его телом в единое целое. А член внутри двигается уже совершенно безболезненно. Не быстро, но глубоко. Заставляя сжиматься и замирать от других, резких и обжигающих ощущений. Алекс даже не замечает, когда именно Максим оставляет в покое одно его бедро и берётся за его член. Но зато отчётливо чувствует, как сперма вдруг затапливает его изнутри. И всё же Максим ещё несколько раз поддаётся вверх, врываясь грубо и властно – но у Алекса не выдерживают ноги. Колени дрожат. Он может только упасть ему на грудь. А через мгновение, оказавшись опрокинутым на спину, блаженно раскинуть конечности и позволить мягким губам окончательно довести себя до второго за сегодня оргазма.