«Бред».
– Как ты понял, что ты гей?
Несколько секунд не происходит ничего. Взгляд Макса не меняется ни на йоту. Но вот он опускает голову и теперь смотрит на свою пустую чашку так, словно ищет в ней ответ.
– Прости. Можешь не отвечать, – Алекс облизывает губы и косится на зашумевший, но пока не отключившийся чайник. – Кстати, не хочешь чего-то покрепче? У меня нет в запасе, но внизу круглосуточный маг-
– Нет, спасибо, – глухо отзывается Макс, даже не дав ему договорить, – чая достаточно. Ты не против, если я приму душ?
Алекс кивает. Потом спрашивает:
– Устал? Вообще, поздно уже… я могу постелить постель. Ты на чём хочешь спать? На диване или кровати?
– А ты? – реагирует Макс только на последний вопрос.
И при этом создаётся странное ощущение, что что бы Алекс сейчас ни ответил, услышит: «Тогда я тоже». Почему оно возникло? Разве не бред? Нет, он слишком сильно зациклился – вот и всё.
– Я обычно сплю на кровати, но для тебя она может оказаться… немного тесной.
– Хочешь, чтобы я лёг на диван? Где обычно спит твоя мама? Мне кажется, это плохая идея.
Алекс впервые видит улыбку Макса. Лёгкую, ироничную и такую заразительную, что просто невозможно не хмыкнуть в ответ.
– О'кей, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
– Не буду.
Чайник отключается, но Макс уже встаёт из-за стола и идёт следом за Алексом, едва не врезавшись в открытую им дверь.
– Как видишь, санузел у нас совмещённый, шампунь вон на полке, а краны перепутаны, так что тот, что с синей меткой – это горячая вода… а полотенце… полотенце… – взгляд оббегает два ряда крючков на противоположенных стенах, но не находит ничего достаточно большого для вытирания тела. – Полотенце я принесу.
При попытке выйти и пропустить гостя в ванную, Алекс случайно оказывается прижат к косяку двери. Прижат чужим телом. Мужским. Твёрдым. И пахнущим свежим ментолом. С нотками лимона. Но только на пару мгновений, после чего выскальзывает из западни и поспешно скрывается в комнате, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной. Сердце колотится так, что кажется, слышно даже в коридоре. И ладони вспотели. Вытерев их об джинсы, Алекс распахивает шкаф и зарывается в полки.
«Наволочки, простынки… скатерть… о, полотенца! Боже, как стрёмно… Так, это маленькое… а это вроде побольше… может дать ему два? А это что, плед?»
Наконец он находит махровое банное полотенце, в которое любил кутаться в детстве – старое, но всё ещё довольно пушистое, и пахнет приятно: лимонным ополаскивателем. И запах этот даже немного схож с ароматом одеколона Макса.
– Смотри, если это не подойдёт, могу принести ещё дв-
Окончание фразы повисает в воздухе. Дело в том, что распахнув дверь, Алекс видит перед собой обнажённую спину, которая могла бы принадлежать какому-нибудь спортсмену – не бодибилдеру, а легкоатлету. Мышцы не выступают, но мягко перекатываются под кожей, когда Макс оборачивается. Кажется, Алекс застал его за расстёгиванием ширинки. Дорожка тёмных волос сбегает от пупка вниз и прячется под резинкой синих трусов. И её вид вызывает у Алекса приступ новой острой зависти: вот у него волосатость сильно понижена, не то что на теле, но даже на лице пока ещё толком ничего растёт – хоть он и исправно бреется почти каждый день. Но вопреки легенде: «чем больше бреешь, тем быстрее и жёстче растёт волос» – ему это пока не помогло от слова «совсем». А ведь волосатость – признак мужественности, так ведь?
– Вот.
Сунув Максу, едва успевшему подставить руку, полотенце, Алекс скрывается за дверью.
«Спокойно. Спокойно. Да, мне понравилось его тело. Но оно бы любому понравилось. А если я и правда гей – то уж тем более нечему удивляться и так волноваться… Блин, ну почему кому-то всё, а мне на роду написано быть дрыщом?!»
Почему-то особенно стыдно именно перед Максом. Перед любым другим красавчиком Алекс бы просто проклял природу с её разнообразием, но тут обидно прямо до слёз.
Из ванной доносится шум воды. Алекс расправляет постель, стелет чистые простыни на свою кровать у компа, стаскивает тяжёлое покрывало с маминого дивана… и останавливается перед зеркалом, встроенным в дверь шкафа. Смотрит на своё отражение: волосы светлые, но не особо густые, длиннее, чем у Макса, но всё не настолько запущено, чтобы уже завтра бежать к парикмахеру, иначе запишут в хиппи. Светлые глаза – крупные, сильно выделяются на лице, но так как Алекс избавился от болезненной худобы, прозвище «богомол» можно оставить в прошлом. И всё же рубашка висит на плечах. Если её расстегнуть, видно впалый живот. Разве что если напрячь мышцы… да, так даже появляются кубики пресса. Правда, издалека их не разглядеть, а только если подойти к зеркалу ближе. С грудными мышцами – та же история. Одно радует – шея больше не похожа на цыплячью. И от неё к ключицам спускаются две довольно заметные мышцы… или это жилы?
Отвернув подбородок в сторону и косясь в зеркало, Алекс пытается рассмотреть насколько чётко уходит линия за ухо… как вдруг ловит в отражение взгляд чёрных глаз.
А в следующее мгновение его обнимают, и шею обжигают горячие губы.
Глава 3. Как выпрыгнуть из самолёта без парашюта
****
«Что?» – eдинственнaя мысль, а за ней пустота. Только болезненное ощущение смыкающиxся на шее зубов, сменившее мягкость и влагу тёплых губ.
– H-… не надо.
Дёpнувшуюся к плечу руку перехватывают, ловят за запястье и сжимают. Словно в свинцовых тисках. А в зеркале продолжают отражаться рельефные плечи и склонённая макушка с завившимися сильнее кончиками волос.
– Mакс…
И вдруг пальцы на запястье вздрагивают. Oтпускают. Темноволосая голова медленно поднимается – и где-то в глубине живота Алекса рождается запоздалый страх. B чёрных глазах Максима не видно дна. И ощущение от его поцелуя-укуса всё ещё горит, словно клеймо. Алекс проводит пальцами по своей шее и отводит взгляд от зеркала. Он не знает, что сказать, что сделать…
Eсли его сейчас попытаются изнасиловать… если Максим сейчас попытается его взять… разве у него хватит сил, чтобы дать отпор?
Возможно, ему действительно не стоило приглашать к себе совершенно незнакомого человека.
– Значит, нет?
От ледяного тона бросает в дрожь. Покосившись в зеркало вновь, Алекс не замечает ни следа раскаяния на спокойном лице, возвышающемся над его головой. Но даже он способен увидеть, насколько наигранно это показное равнодушие.
Однако Макс решает не ждать ответ и быстро бросает:
– Расслабься.
И застывшая маска его лица оживает, тёмные глаза теплеют, к мягким губам возвращается плавность линий… Макс улыбается. И улыбку эту можно назвать даже робкой. Но перед глазами Алекса всё ещё стоит жёсткое и неумолимое выражение, которое он привык представлять у Маркуса.
Представлять…
Только вот в реальности это почему-то если и будоражит кровь, то не огнём, а льдом.
«Да, в реальности всё по-другому».
– Зачем ты…
Услышав свой севший голос, Алекс делает паузу, прочищая горло, и пробует заново:
– Зачем ты это сделал?
– Подумал, что тебе нужен толчок, – Максим поджимает губы, отступает назад и оглядывается на комп. – Кстати, я там тебе пост написал. Читал?
Как ни в чём не бывало.
– Нет, не читал, – при таком ответе брови гостя чуть приподнимаются, и до Алекса доходит, чего он хочет. – Только не говори, что я сейчас должен это сделать?
– Почему бы и нет?
Обернувшись и тут же поймав взгляд на своём животе, Алекс запахивает рубашку. Замечает, что хоть Максим голый только по пояс, ниже на нём джинсы… и кивает на кровать рядом с компом.