Именно поэтому до сих пор, хотя со времени окончания второй мировой войны прошло уже полвека, японскому правительству приходится и в Китае, и в Корее, и на Филиппинах выслушивать из уст государственных деятелей названных стран малоприятные напоминания о злодеяниях, совершенных японской военщиной, а в ряде случаев и требования о возмещении того материального, физического и морального ущерба, который был нанесен японцами населению этих стран и остался до сих пор невозмещенным. До сих пор, например, продолжается обсуждение на, правительственном уровне вопроса о компенсации страданий, причиненных японской военщиной десяткам, если не сотням тысяч корейских и филиппинских женщин, насильно загнанных в годы войны японскими оккупантами в публичные дома для японских офицеров и солдат, расквартированных на территориях названных стран. Правительство, дипломаты и общественность названных стран сегодня, как и в предыдущие годы, настоятельно требуют от Японии выделения крупных денежных компенсаций женщинам, ставшим жертвами японской политики поощрения насилий и распутства.
В переговорах с японскими государственными деятелями не только официальные представители названных стран, но и руководители такой великой державы как КНР не стесняются, а, наоборот считают своим долгом напомнить японской стороне о всех тех преступлениях, которые были совершены японскими милитаристами в те годы, когда японские оккупанты беззастенчиво грабили Китай, проливая кровь его жителей. Не требуя репараций с Японии за ущерб, причиненный Китаю японскими милитаристами, китайские руководители и дипломаты считают, тем не менее, правомерным получение от Японии денежных грандов и прочих безвозмездных субсидий на развитие медицины и содействие научно-техническому прогрессу. Объясняет это китайская сторона тем, что таким путем Япония выполняет свой моральный долг и возмещает Китаю в какой-то мере материальный ущерб, нанесенный японцами в годы войны.
Только одно из граничащих с Японией государств, а именно наша; страна в течение семи с лишним десятилетий, прошедших со времени японской интервенции в Сибири и на российском Дальнем Востоке, воздерживалась и продолжает воздерживаться от предъявления Японии счета за тот колоссальный ущерб, который нанесли японские интервенты населению Советской России. Объясняется это прежде всего тем, что на протяжений 20-х и 30-х годов предгрозовая международная обстановка, сложившаяся на Дальнем Востоке, а также реальное соотношение сил между еще не окрепшим Советским Союзом и вооруженной до зубов милитаристской Японией, проводившей интенсивную подготовку к войне, не позволяли нашей стране рассчитывать на какой-либо успех в предъявлении японцам финансовых требований. В те годы усилия советского руководства были направлены лишь на то, как бы избежать опасного военного конфликта в отношениях с Японией, оккупировавшей Маньчжурию, а затем и Центральный Китай и наращивавшей численность своих вооруженных сил на советских дальневосточных границах.
Сегодня курьезом может показаться тот факт, что в ходе советско-японских переговоров о восстановлении нормальных отношений между двумя странами, проходивших на территории Китая в 1924–1925 годах, не советская, а японская сторона требовала компенсацию за некие мнимые долги, которые якобы остались непокрытыми царской Россией. Эти требования были основаны на заведомых передержках. Но затевать тогда денежный спор с японским правительством, ведшим переговоры с позиции силы, и предъявлять японской стороне встречные претензии было бы чревато для Москвы затягиванием и срывом переговоров. А это было бы лишь на пользу Японии, ибо японцев устраивало тогда полное отсутствие правовых норм в советско-японских отношениях. В частности, их устраивало бы и дальнейшее продолжение оккупации Северного Сахалина и тот полный беспредел, который творили в то время японские рыбопромышленники в территориальных водах Советского Союза. Сказалось, к тому же на позиции советской стороны и ее нежелание ворошить вопрос о взаимном возмещении долгов, поскольку в тот момент у нашей делегации, ведшей переговоры с японцами, не было достаточных документальных свидетельств, позволявших предъявить японцам требования о возврате Советскому Союзу золота и прочих ценностей, незаконно присвоенных японскими генералами и банкирами.
Видимо, те же причины побудили советских дипломатов не вдаваться в переговоры по вопросу о возврате Японией “царского” золота и в послевоенный период, хотя вопрос этот, вообще говоря, мог быть поднят на уровень конкретного обсуждения во время советско-японских переговоров о нормализации отношений двух стран, проходивших сначала в Лондоне, а затем в Москве в 1955–1956 годах. В “Совместной декларации” о нормализации отношений между СССР и Японией, подписанной в итоге переговоров 19 октября 1959 года, вопрос о неоплаченных долгах не был поднят вообще. В тексте декларации речь шла лишь о том, что Советский Союз “отказывается от всех репарационных претензий к Японии” и о взаимном отказе обеих стран от всех претензий друг к другу. Но при этом имелись в виду лишь претензии, возникшие в результате войны СССР с Японией, начавшейся 9 августа 1945 года.
Одна из причин такой сдержанности Советского Союза в претензиях к Японии состояла, судя по всему, в том, что советская сторона не была как и в 1924–1925 годах в должной мере осведомлена о вывозе похищенного японскими интервентами “царского” золота в Японию, а также о судьбе государственных депозитов России в японских банках. Однако главная причина крылась все-таки, по-прежнему в присущем советскому руководству нежелании вести вообще какие-либо дискуссии по вопросам касающимся зарубежных долгов царского правительства, будь то задолженность России иностранным кредиторам или наоборот задолженность иностранных банков российскому правительству. Ведь в течение всех семидесяти лет советской власти кремлевское руководство никогда не изъявляло готовности оплатить зарубежные долги царской России, а потому воздерживалось и от шагов ответного характера, а именно не предъявляло претензий к зарубежным должникам царской России.
Такая пассивность советского руководства, естественно, притупила интерес и внимание общественности нашей страны к судьбе “царского” золота, попавшего в хранилища японских банков, а также к неоплаченной задолженности Японии по невыполненным ею военным заказам России. Однако новая ситуация, сложившаяся в нашей стране после распада Советского Союза и превращения Российской Федерации в самостоятельное государство, а также новый подход руководителей российской внешней политики как к царским зарубежным долгам, так и к долгам зарубежных стран России привлекли общественное внимание к этому казалось бы забытому вопросу российско-японских отношений.
11. В РОССИИ НАЧАЛСЯ ПОИСК ПУТЕЙ К ВЗЫСКАНИЮ НЕОПЛАЧЕННЫХ ЯПОНИЕЙ ДОЛГОВ
Поворотным моментом в отношении руководства нашей страны к вопросам, связанным с выявлением неоплаченной задолженности России некоторых из зарубежных стран и в том числе Японии, стал визит бывшего Президента СССР М.С. Горбачева в Париж в 1990 году. В ходе этого визита Горбачев, стремившийся утвердить за собой репутацию поборника “нового мышления”, заключил с французским правительством соглашение, в соответствии с которым советская сторона впервые с момента Октябрьской революции 1917 года объявила себя правопреемницей предреволюционной Российской империи, а также всех временных режимов возникавших на ее территории в 1918–1922 годах. Такой поворот в подходе советского руководства к прежним долговым обязательствам Российской империи как и к недополученным ею долгам был закреплен в 1992 году Президентом России Б.Н. Ельциным во время его пребывания в Париже. Российский президент подтвердил тогда данное Горбачевым согласие на выплату Франции и другим странам Запада “старых долгов” царской России.