— Так просвети… — сорвалось с губ Джоуи, и я привалилась спиной к стене. Вокруг стали собираться студенты; я даже заметила Алисию, которая ринулась обратно в комнату, явно собираясь доложить Мелани о ситуации, что вот-вот разрастется до глобальных масштабов.
— Я просвечу, Темпест! — рявкнул Харрисон, тыча пальцем в грудь Джоуи. — Ты спроси у Миа, кто стал ее утешением, когда не было тебя? Кто помогал ей и был рядом? Я из-за тебя, придурок, потерял два года жизни, ненавидя ее, а мог бы давно быть с ней! Пока ты развлекался заграницей, тиская поклонниц, она плакала! И не ты слушал ее рыдания! Она пряталась от всех! Закрылась в себе! Она оправдывала тебя! И вовсе не ты подкрадывался к ее двери, когда она орала от ночных кошмаров! Ты просто уничтожил ее, Темпест, ты разбил ей сердце!.. Говнюк, самовлюбленный говнюк!
Джоуи никогда не смог бы перенести публичных оскорблений, он должен был драться. Они сцепились. Грубо. Агрессивно. Очень страшно. Я не стала смотреть на это. Мне надоело. Я измучена. Мне нужно увидеть Кати. Я так больше не могу…
Они оба правы. Эти двое… Итан, который действительно был рядом; Джоуи, которого обманули… Но ведь и я обманута. Мы все так запутались. Мне тошно от этого. Я жутко устала.
Они катались по полу, что-то орали друг другу в лицо, ненавидели всю эту ситуацию, и наверняка ненавидели меня, ведь причиной всего этого стала именно я.
А когда мои ноги понесли меня обратно к лифту, я услышала, как Итан прокричал мне вслед:
— Спроси Мелани! Миа! Спроси Мелани о вчерашней встрече с Темпестом! Спроси, чем они занимались!..
Дверцы за мной закрылись. Я больше не хотела участвовать во всем этом.
Перелет, беспокойный сон в салоне, лихорадка. Слезы, огонь в груди, дрожащие губы, боль, боль, бесконечная боль…
***
Сегодня
— Джоуи, — почти прорыдала я его имя, тяжело дыша в трубку, когда позвонила из отеля, вернувшись со своей глупой «прогулки».
Что я запомнила из поездки в США? Ничего особенного. Все казалось серым и одинаковым. Еда безвкусная, напитки не согревали. Все одинокое и мерзкое. И я уже совсем не я. Лишь тень. Мне положено сидеть у койки подруги, но и там нет места. Нет подруги. Нет никого и ничего. Любовь? Что такое любовь? Мерзкое слово, пустое и трагичное. Не могу впустить это в свое сердце. Оно слишком огромное и там поместились все, но не безразмерное. Кому-то придется покинуть мое сердце. Но… но почему всем сразу?..
Я промокла под проливным дождем. Болело горло. Начался насморк. Я простудилась и презирала весь мир. Мне было очень больно. Во всех смыслах.
Мои колени дрожали, когда я ютилась на кровати, сжимая окоченевшими пальцами трубку.
— Не надо, Миа, — охрипнув, ответил Темпест, — если ты сейчас скажешь, что все кончено… Я… ты сбежала, Миа. Ты бросила меня. Но не смей сейчас говорить, что это правда. Я не могу, я не прощу тебя. Слышишь? — его голос опустился до шепота: — Я найду тебя, Миа, обещаю. Я не должен, знаю, но найду. Мне плевать на все то, что наговорил этот подонок, и та девица…
— Что… — я даже не смогла выдержать вопросительную интонацию. — Что ты говоришь? Джоуи, ты ведь с ней не…
— Не спал. Он солгал. Я клянусь…
«Я верю тебе».
— Я не верю, — прохрипел мой собственный голос против моей собственной воли.
— Миа… малышка, я умоляю, не делай глупостей, ладно? Давай поговорим.
— Не знаю о чем.
Мои глаза страшно щипало от подкатывающих слез. Я сглатывала слюну, что наполняла мой рот, будто это был яд, разъедающий слизистую, но на самом деле смахивало на ангину. Голова раскалывалась.
— Ты ведь лжешь, — я была в этом уверена.
Молчание затянулось. Меня мутило, и я прилегла на подушки.
— Я… — начал было Темпест. — Я ничего не сделал.
— Не будь трусом.
— Что?
— Признайся.
— Миа… Я не…
— Я. Тебе. Не верю, — отчеканила я, хотя силы были на исходе.
— Миа, — позвал он, и мои веки опустились, закрывая мир от меня.
Я глубоко вдохнула и сказала в ответ:
— Это конец, Джоуи. Мне с этим не справиться. Прости… и, прошу тебя, не ищи меня. Не надо.
— Миа! — рявкнул Темпест. — Не поступай так со мной! Я знаю, что страшно виноват перед тобой…
«Замолчи, Джоуи, ты убиваешь меня».
— Миа… — снова позвал он, когда я упрямо промолчала. — Скажи мне… это правда?
— Что?
— Итан показал мне кольцо. И та девушка, Мелани… Она сказала, что ты выходишь за Харрисона…
— В какой момент она сказала это, Джоуи? — не узнавая себя, прохрипела я. Серая стена сгорала под моим взглядом, потому что глаза уже были широко распахнуты, и я тоже сгорала вместе с этой обшарпанной стеной. — В момент, когда ты ее целовал?
— Она сама набросилась на меня! — не удержался от крика Темпест. — Ничего не было! Она просто привязалась, когда я возвращался от тебя. Мелани сказала, что слышала кое-что о вас с Итаном. Я… я хотел знать…
Как может все измениться в один миг? Вот так. Именно тогда, когда ты осознаешь, что тебя все предали. Оклеветали.
Ты мчишься на помощь к подруге, которая не признается тебе в своих пагубных привычках.
Ты бросаешь единственного человека, которому отдала сердце, ведь он тоже солгал.
Ты понимаешь, что твой надежный друг — не друг тебе вовсе, потому что погряз в ревности и обидах.
Ты считаешь, что никто никогда не причинит тебе боли.
Ты понимаешь, что все они принесли тебе боль.
— Ты поверил Мелани, Джоуи? — отозвалась я. — Мне жаль… — и уверенным твердым тоном, из последних сил контролируя свои голосовые связки, которые то и дело стремились сорвать мой голос на визг, сказала, — я всегда буду думать о тебе. Мне не нужно твое присутствие. Я не хочу смотреть на то, как ты где-то с ними… ты мой и ты с ними… Это низко для меня. Я говорила тебе… Дело времени, Йоаким, но ты должен понимать, что мои чувства, они первые, твои же испытали много. Мне очень, очень жаль, Джоуи. Но так продолжаться не может. Я видела все эти фотоснимки в газетах. Твои вечеринки… Сейчас еще и Пратт. Ты словно не насытился этой жизнью. Тебе словно нужно все и сразу… Мне больно, Джоуи…
— Миа! Не смей! Не смей! Это глупо!.. Миа…
«Я люблю тебя».
— Это конец… Йоаким. С меня довольно.
Опустить трубку на аппарат, чтобы не слышать его гнева и разочарования. Чтобы не представлять, как пылают огнем светлые глаза. Какие у него волосы… губы… руки… плечи…
Какой он сам. А какой он?
Губы все еще дрожали.
Мог ли кто-то кого-то любить так, как я любила Джоуи? Почему он? Кто он такой?
Джоуи… Он — это боль, которую я выдумала себе сама. Он — страдание, которое мне не хотелось покидать. Он — счастье. Он — любовь всей моей жизни. Я не стану искать его глазами в толпе. Его не будет там.
Это конец.
Крик вырвался из недр души, опаляя глотку. Ненавижу кричать, но иногда это так нужно…
***
Весна 1988-го. Окончание учебного года. Лондон
Моя жизнь превратилась в глупое кино. В потрепанный роман из библиотеки. Я готова была броситься на край пропасти, которую создала сама своими невинными детскими иллюзиями.
Он пообещал отыскать меня. Я так хотела, чтобы это не было правдой.
Гнусные глаза Мелани Пратт сканировали меня вот уже целый час, когда мы получали дипломы. Я не обращала внимания. Она свое сделала. Теперь мне пусто. Который год пусто без него.
Ничего. Я справляюсь. Не нужно быть самым умным человеком, чтобы признать: любви не бывает. Светлые чувства для романтиков, которые летают в облаках. Я же была убеждена в том, что темнее любви ничего нет. Ночь и та более безобидна, нежели чувства, вызывающие в душе шквал эмоций. Это мрак и тьма. Темно и тесно без любви, но с ней еще хуже. Разрушающее чувство ревности, что гложет душу, не может принести ничего хорошего. Лишь боль, а я пресытилась ею достаточно.