Парней нигде не было, и я, стоя у проезжей части, озиралась по сторонам.
— Миа, — окликнули меня, — ты чего так долго?
Джон и Йоаким вышли из-за дома, и я сразу догадалась — курили. Вот же дети.
— Мне нужно было перекинуться с Элишкой парой слов. Э-э… ребята, спасибо вам за помощь. Катаржина вернется, а это значит…
— …что пришла пора заплатить за эту самую помощь, — закончил Ларссон, и я снова начала краснеть.
— Э… ну… ну что ты придумал? — запинаясь, произнесла я и тут же добавила: — А давайте, в самом деле, в кино. Я куплю тебе билет, Йоаким, устроит?
Парни почему-то переглянулись, причем Ларссон смотрел на Левена крайне выразительно. Так, что даже я заподозрила неладное, а Джон все моргал и таращился на друга непонимающе. Но в следующий миг вдруг выдал, будто что-то вспомнив:
— Вот же… Совсем из головы вылетело! — для пущей убедительности он шлепнул себя по лбу ладонью. — Мне нужно помочь… матери… э… увидимся на репетиции, ладно? — это было адресовано уже конкретно Ларссону.
Боже, то, что эти двое договорились о чем-то, мог бы понять и ребенок, но мне стало так приятно от всего происходящего, что даже мысли о секрете Катаржины отошли на задний план. Я усилием воли сдержала улыбку, кивая Джону, мол, да, конечно, поезжай домой.
Йоаким пожал другу руку, похлопал того по плечу, что-то шепнув ему на ухо, и Левен пошел к автобусной остановке.
— Эй! — хохоча, окликнул его Ларссон. — Джон, тебе в другую сторону.
Тут уже прыснула и я. Левен тоже рассмеялся, еще раз махнул нам рукой и пересек проезжую часть.
Повернувшись к Йоакиму, я невольно притихла и потупилась, потому что он как раз смотрел на меня — придирчиво, изучающе, заинтересованно. Он, конечно, догадался, что я его раскусила, и мне даже показалось, что он этого и добивался. То есть поступок Ларссона с таким явным желанием отослать приятеля был словно наигранным.
Мысленно поражаясь хитрости парня, я не поняла, в какой момент он начал что-то рассказывать. Потому растерянно заморгала, когда Йоаким, кивнув куда-то позади меня, предложил:
— Ну так что, сходим в кино?
Мгновение я обдумывала это предложение, но перспектива оказаться с ним в темном помещении, рука об руку глядя что-нибудь из голливудских боевиков, совсем не радовала. Именно поэтому я отрицательно качнула головой, огляделась по сторонам и сказала:
— А давай-ка просто прогуляемся по Старому городу. Раз я твоя должница, то могу угостить тебя чем-то… вкусным.
— Миа, девочка у нас ты, а мне угощение не нужно. Пойдем, пошатаемся…
И мы действительно «шатались» по готическим улочкам Старого города, расположенного между двух мостов. Но когда день перевалил за полдень, мне отчаянно захотелось просто упасть на одну из лавочек, потому что я дико устала от мощенных камнем дорожек и узких улиц. Правда разговор с Йоакимом очень расслаблял. Манера его речи — ленивая, ровная, с приятными нотками — вогнала меня в сонное состояние. Я даже забыла о смущении, когда мы, наконец, вошли в одно из маленьких кафе, чтобы перекусить.
Усевшись напротив меня, Ларссон дождался официанта, что-то нам заказал, пока я разглядывала красивые фото-картины на стенах, а после спросил в лоб:
— Что ты можешь для меня сделать, Миа?
Я так растерялась, что, уставившись ему в глаза, стала ждать продолжения.
— Ну смотри, Джону на руку возвращение твоей подруги. Тебе тоже. А мне-то что? Я не заинтересован.
«Значит вот как. Ну хорошо», — подумала я, насупившись.
— Зачем тогда вызвался помогать? — так же резко и неожиданно сказала я. — Не было бы интереса, не поехал с нами.
Ларссон, сверкая глазами, откинулся назад, пальцами теребя салфетку, что лежала перед ним на столе.
— А может я беспокоился за друга?
— Что? — мои брови взметнулись вверх, и я искренне рассмеялась. — Ты шутишь, что ли? Наверное, стоило обо мне побеспокоиться? Что я могла сделать Джону?
Йоаким вдруг смутился, на его скулах едва заметно проступил румянец, отчего я совсем растерялась, а после он как-то заерзал, озираясь и говоря:
— Ну где наша еда? Я что-то проголодался. Надоело ждать.
Я не сводила глаз с лица Ларссона. Он меня вогнал в раздумья. Что это с ним? Шутки такие?
— Как Анита? — выпалила я. — Слышала, она вам очень помогла.
Йоаким посмотрел на меня с улыбкой, и я поняла, что ему нравится мое любопытство. Но на самом деле я не слишком хотела знать об этой девушке и ее отношениях с Ларссоном.
— Да, — ответил парень, опустив локти на стол и продолжая ковырять несчастную салфетку. — Анита сделала неожиданную вещь. Посмотрим, что из этого выйдет. Есть у нас несколько песен, которые очень нравятся публике. Может, это сыграет нам на руку… Ты слышала «Seven Doors Hotel»?
Я, прикусив губу, виновато качнула головой. Парень отмахнулся, сказав, что это не проблема, и что рано или поздно о их группе узнают все, а мне оставалось лишь согласно кивнуть. Что еще тут скажешь? Может так и будет…
Домой мы возвращались около десяти часов вечера, и я изумленно пыталась понять, когда успело пролететь время. За болтовней, прогулкой по набережной, поеданием мороженого, от которого мне в итоге стало дурно, я не заметила, как приблизился вечер.
Йоаким рассказал, как он познакомился с Джоном Норумом, который в итоге и предложил перейти к нему в группу. До этого они слышали друг о друге: Джон знал, что есть парень, который неплохо владеет игрой на клавишных, барабанах и гитаре, к тому же хорошо поет; Йоаким услышал, что норвежец Норум — виртуоз в плане игры на электрогитаре. Вот они и встретились ночью на перекрестке, поговорили, решили поработать вместе. Так и создали коллектив. А Ларссон, как оказалось, до этого играл еще в двух или трех группах. Но там как-то не сложилось. Мне было безумно интересно вникать в суть этой их рок-музыкальной жизни. Ведь ничего подобного в нашем районе не было. Эти ребята хотели войти в историю, мне Йоаким так и сказал, и я ему верила. Он умел убеждать.
В автобусе, под мерное укачивание, я задремала и даже успела увидеть сон. Мне совсем не понравилось, что главным героем в этом сне был Ларссон. Он, кажется, стал въедаться в мои мысли, а я остерегалась всего этого, потому что мне нужно было думать об учебе. Никаких увлечений. Никаких парней…
— Миа… Просни-и-ись… — мягкий ровный голос прозвучал над самым ухом, и в ноздри ударил легкий сливочный запах. Я облизнулась, поерзала и распахнула глаза, а, поняв, что привалилась к груди Йоакима, вскочила будто ошпаренная.
Я смотрела на него сама не своя. В полумраке автобуса он казался мне каким-то нереальным, будто только что пришел ко мне из того сна. От таких мыслей бросило в жар…
Я все таращилась на него, а он на меня. Не знаю, сколько это длилось, но парень вдруг подался ко мне, и вот этот легкий сливочный вкус я ощутила уже на своих губах. От ужаса, незнакомых ощущений и даже некоторой брезгливости меня подбросило на месте. Я оттолкнула руки Ларссона, которыми он обхватил мое лицо, отодвинулась, шумно сглотнула и пропищала:
— Что ты делаешь?
Боже, как мне было стыдно, как неловко от того, какими глазами на меня смотрел Йоаким. Он будто получил пощечину по лицу. Оскорбленный, ошеломленный, растерянный, но крайне надменный Ларссон буравил меня пристальным взглядом, а потом и вовсе отвернулся, скрестив руки на груди, и уставился в темноту за окном.
Я почему-то почувствовала, что должна извиниться.
«Но за что? — кричал мой разум. — Разве это я нарушила границы? Нет. Я не просила меня целовать. Фу… что за мерзость? Кошмар какой. Меня поцеловали… О Господи! Папа меня убьет… Ох, откуда он узнает? Ну, конечно, узнает. Поймет по моему виду… Ларссон, ты… ты…».
Я боялась на него посмотреть. Мы так и молчали, а вскоре поднялись, потому что приехали в наш пригород, и вышли из автобуса.