После того, как она назначит мне свидание.
Да, так или иначе, мне придется убедить Джулию, что та, с кем она меня свела, не подходит, что может быть неправильно истолковано как критика ее программы. Последнее, чего я хочу, это чтобы она думала, что ее программа по определению цвета не работает. И она также очень четко сказала, что не будет встречаться с клиентом, которого свела с другим клиентом, — это большое, жирное «нет».
«Это неэтично. Я здесь не для того, чтобы подбирать парней для себя. Я пытаюсь найти любовь для своих клиентов».
А что, если я идеально подойду клиентке, с которой она меня сведет? В глазах клиентки. Не в моих.
Почему я подумал, что это хорошая идея?
Почему я вообще иду на свидание? По двум причинам. Во-первых, чтобы Джулия не чувствовала, что я зря потратил ее время, хотя вроде как и трачу... но не совсем, потому что любое время, проведенное с ней, не потрачено зря. Плюс, я хотел, чтобы она узнала меня настоящего. Она считала меня самоуверенным и наглым, человеком, который не хочет тратить время на то, чтобы узнать женщину, человеком, который интересуется только сексом на одну ночь. Она знала меня только как лучшего друга своего брата. Мне нужно, чтобы она узнала меня как Брэма Скотта — ее друга. Тот, кто ей нравится просто потому, что нравится. Тот, с кем она хочет проводить время. Много времени. И еще одна причина, по которой я планирую пойти на свидание с тем, кого Джулия мне подберет? Из-за пари. Я должен пойти хотя бы на одно свидание, чтобы выполнить условия договора.
Глупо, знаю.
— Вопросы быстрого реагирования? Хорошо, но я тоже задам тебе вопросы.
Она закатывает глаза, но на этот раз не сопротивляется. Да здравствует сила печенья и молока. Я считаю это огромной победой. Похоже, я окончательно измотал ее. Хладнокровная, спокойная и собранная Джулия снижает оборону, и я собираюсь прочно обосноваться в ее сердце. По крайней мере, надеюсь на это.
— Готов? Первое, что приходит на ум.
— Понятно. — Закрываю глаза и откидываю голову на спинку дивана. — Валяй.
— В идеальном мире сколько длится прелюдия?
Я склоняю голову набок и приоткрываю один глаз, приподнимая бровь.
Она тычет ручкой в мое плечо.
— Не думай, отвечай.
— Ты застала меня врасплох. Я не знал, что это будет что-то сексуальное.
— Я должна охватить все аспекты. А теперь ответь на вопрос.
— Ладно, давай посчитаем, пять минут сосания каждой сиськи, пять минут на каждую внутреннюю часть бедра, десять минут на траханье языком киски, возможно, две минуты на пощипывание сосков, потом мочки ушей, покусывание шеи...
— Эти вопросы называются «быстрого реагирования» не просто так. Мне не нужно описание, только ответ.
— Эм... сорок минут. Если я хочу быть доскональным. — Она ухмыляется и качает головой, словно не верит мне. — Что это за взгляд?
— Ничего.
— Э-м, нет, ты меня оцениваешь. Сорок минут — достойное время.
— Сорок минут — самое долгое время, которое когда-либо указывали.
Ха. Я заложил руки за голову и небрежно закинул одну ногу на другую.
— Это потому, что многие мужчины не умеют трахаться так, как я.
— Сорок минут прелюдии — абсурд, Брэм.
— Сорок минут прелюдии должны быть нормой. Сорок минут дают мужчине так много времени для того, чтобы сделать то, что ему нужно.
— И что же?
— Это дает мужчине время исследовать тело своей женщины, дразнить ее, дразнить и доводить до оргазма, не доводя до предела, оставляя ее мокрой и жаждущей большего.
Ее рот приоткрывается, и, черт возьми, я хочу сократить расстояние между нами и засунуть язык прямо ей в глотку, показать, о чем именно говорю.
— Э-м... хорошо, — наконец говорит она, возвращаясь к своим записям.
— Что насчет тебя, какое у тебя время прелюдии?
— Определенно, не сорок минут.
— Ах, у тебя никогда не было прелюдии сорок минут, потому что если бы была, ты бы сказала сорок минут.
Она прочищает горло.
— Двигаемся дальше. Если человек, с которым ты встречаешься, пришлет тебе непристойную фотографию, как ты отреагируешь?
— Подрочу.
Легко.
Ее милый носик морщится.
— Серьезно?
— Да, черт возьми. Разве не в этом смысл непристойной фотографии? Чтобы возбудить другого человека? Так что, если я заведусь, то позабочусь об этом. Подрочу. — Касаюсь ее блокнота. — Запиши это.
Джулс усмехается и что-то записывает. Пока она занята, я спрашиваю:
— Сколько раз в неделю ты прикасаешься к себе?
Ручка в ее руке замирает, она ничего не говорит, просто сидит неподвижно. Боже, я очень хочу, чтобы она ответила «множество раз». Хочу знать, что она заботится о себе, по крайней мере, пять раз в неделю, но, зная, насколько консервативна Джулия в ответах на все мои вопросы, не думаю...
— Четыре раза в неделю.
Э-э... я правильно расслышал? Она выпрямляется, рот приоткрыт, глаза быстро моргают, я приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня.
— Ты мастурбируешь четыре раза в неделю?
— Иногда, — застенчиво отвечает она. — Не делай вид, что ты этого не делаешь.
— Черт, я сделал это сегодня утром, мне не стыдно в этом признаться. Я просто удивлен, что ты это делаешь.
Она пожимает плечами.
— Когда у тебя есть правильные игрушки, это доставляет удовольствие.
Ладно, мне нужна гребаная минутка.
Всего одна гребаная минута.
У Джулии Уэстин есть игрушки.
Игрушки.
И не просто игрушки. Правильные секс-игрушки. Черт, я вижу ее, извивающуюся на своей белой кровати, светлые волосы разметались по подушке, грудь вздымается, соски напряжены, бедра дрожат, когда ее руки умело работают вибратором над клитором.
Ее рот приоткрыт, стон срывается с губ, пальцы ног подгибаются.
Черт возьми, я тверд, как камень, и становлюсь тверже с каждой секундой.
С трудом сглатываю, и когда, наконец, открываю рот, у меня выходит какой-то писклявый звук:
— Что за игрушки?
— У меня есть вибратор и фаллоимитатор со стимулятором клитора.
Святое. Дерьмо.
— Нет, блядь, не верю, — говорю я в недоумении.
Она кивает и постукивает ручкой по блокноту.
— Поверь. Именно поэтому одинокой девушке удается пробираться по улицам Нью-Йорка, не оторвав никому голову.
— Вот дерьмо.
Провожу рукой по волосам.
Она наклоняется вперед и снова тычет в меня своей ручкой.
— И запомни правило: то, что сказано между нами, остается между нами. Мне не нужно, чтобы ты проболтался моему брату о том, что я прячу в тумбочке.
— Они лежат в твоей тумбочке?
— Предлагаю двигаться дальше. Ты когда-нибудь записывал секс-видео?
Но я хочу ещё поговорить о ее секс-игрушках. Нет. Я хочу понаблюдать, как она играет со своими игрушками, ублажая себя, пока я дрочу. А потом я вылижу ее, трахну так сильно, что она увидит звезды, а потом снова вылижу её. Ебать копать. Если бы Джулия только знала, как близок я к тому, чтобы швырнуть ее на стол и задрать платье... Как, черт возьми, мне избавиться от этого образа в своем сознании, чтобы продолжать отвечать на вопросы?
— Джулия, дай мне минутку. У тебя есть секс-игрушки. Это чертовски сексуально.
— Брэм. Прекрати. Нам нужно...
— Нет. Блядь. Дай мне минутку. Парни — визуалы, а у меня чертовски богатое воображение.
Судя по учащенному дыханию и едва слышному писку, срывающемуся с ее губ, она испытывает тоже, что и я. Боже, я хочу ее. Прямо сейчас, блядь. Но это абсолютно исключено. Пока что.
— Брэм...
— Просто дай мне гребаную минуту.
Думай, Скотт. Думай о чем угодно, кроме игрушек. С кем я сегодня встречался? О да. Скучный мистер бла-бла-бла откуда угодно. Каждая минута, проведенная с ним, была пыткой. Неприятный запах изо рта. Флаг в штанах немного приспустился. Хорошо. Ладно, я справляюсь. Выдыхаю и говорю: