А что может быть нежнее и приятнее на ощупь, чем темно-коричневая шляпка молодого боровика? Ни у одного короля на свете не было такого мягкого, бархатистого трона великолепного шоколадного цвета — Трона-Гриба-Боровика, подобного тому, на котором восседали лесные эльфы.
Но разумеется, они никогда не сидели на нем вместе. Как только появлялся Антальцидор, Галадор вставал и уходил. Друзья едва успевали обменяться приветствиями. У ночного эльфа слипались глаза, он зевал и поглаживал свой черный бархатный камзол. Склонившись над чашечкой цветка, он пил утреннюю росу.
— Все в порядке? — спрашивал Антальцидор.
— Все в порядке.
— До вечера?
— До вечера, — отвечал Галадор. — До первого полета козодоя.
И он тут же уходил. Никто не знал куда. Должно быть, эльфы отдыхали ближе к опушке леса, в каком-нибудь другом, никому не ведомом дворце.
Но это тайна, и я не вправе рассказывать об этом.
Каждый день в одно и то же время царствующий эльф видел, как его друг появляется на Тропе Эльфов. Он встречал его в королевском дворце между корнями граба, галантно уступал место на троне, отпивал из чашечки цветка несколько глотков ароматной росы и исчезал на двенадцать часов — один на рассвете, другой с наступлением темноты.
Вот так и шла жизнь в их королевстве. Порядок был установлен раз и навсегда, и это был прекрасный порядок, лучше не придумаешь. Не было ни ссор, ни столкновений — словом, никаких происшествий. И мне не о чем было бы вам рассказать, разве что придумать сказку ни о чем (но все же прекрасную, как бег лани или полет ласточки), если бы не…
Все произошло по вине шмеля, толстого, мохнатого и полосатого. Не то чтобы этот шмель был очень злым, но он слишком много жужжал, как, впрочем, жужжат все шмели на свете, а кроме того, был самодовольным и обидчивым.
История эта случилась в тихий весенний день, а надо вам сказать, что в маленьком лесу всегда была весна. Сквозь листву кое-где виднелось синее небо, щебетали птицы, о которых я уже говорил (забыл только упомянуть зеленую пеночку), а на коленях у Антальцидора трепетала крылышками красавица бабочка. И тут — увы! — появился шмель.
Он прилетел вместе с солнечным лучом, стукнулся о граб, сказал «жжуть», отскочил назад, ударился о лоб эльфа, сказал «ужжас», жужжа, рванулся вперед, завертелся вихрем, натыкаясь на все вокруг, спугнул бабочку и так долго и громко трещал крыльями, что оставалось только заткнуть уши, настолько этот жужжащий и кружащийся шмель заполнил дворец своей персоной.
— Улетай, шмель, — строго сказал Антальцидор.
— А что я такого сделал? — захныкал шмель, продолжая метаться. — На полянке светло, а здесь вон какая темнотища! Поэтому я и стукнулся… и гораздо больнее, чем ты думаешь. Ужасно твердые стены у тебя во дворце.
— Не тверже твоей головы, — ответил эльф. — И каким это ветром тебя сюда занесло? Теперь у меня будет шишка на лбу… Улетай, шмель. — И он нагнулся, чтобы взять свою волшебную палочку — ветку крестовника с золотыми цветами-звездочками. — Раз… Два… Сейчас скажу «три»…
Внезапно наступила тишина. Ни шмеля, ни шума больше не было. По мановению волшебной палочки солнечный луч унес нарушителя спокойствия так же быстро, как и принес. Но шмель обиделся до глубины души и страшно разозлился.
А славный Антальцидор этого даже не заметил. Он заслушался щебетом малиновки, бабочка снова вспорхнула к нему на колени, и ясный день вновь обрел покой под взглядом короля-эльфа.
Снова радость засияла в его глазах, радость мира и согласия со всем, что его окружает, с чистым воздухом, деревьями, травой, со всеми зверюшками, с теми, кого он видел, и с теми, кого не видел, но знал, что они находятся на своем месте в его маленьком лесном королевстве; с ночными зверями, которые в ожидании Галадора спят в своих норах и дуплах; с большими зверями, которые никогда не приближаются к маленькому эльфу, чтобы его не испугать, но все они — и косуля, и олень — Ветвистые рога, и кабан — счастливы, что в их мире царит такой прекрасный порядок и никакой шмель не нарушает больше его гармонии.
И жизнь в лесном королевстве продолжалась, как прекрасный сон наяву. Антальцидор чувствовал себя достойным доверия, которое оказал ему и Галадору Великий Король Эльфов. «Не знаю, как там ночью, — думал Антальцидор, — но днем, во всяком случае, все идет прекрасно. Конечно, в этом нет большой моей заслуги: достаточно время от времени напоминать о порядке. Мне даже не нужна волшебная палочка. Мои подданные хорошо воспитаны, послушны…»