Галадор вскинул голову и хлопнул в ладоши. Его голос зазвенел над поляной, полетел над аллеями и тропинками, разносясь по всему лесу:
— Прыгай, косуля! Лети вместе с ветром с сосны на граб!.. А ты где, жаворонок? Что-то я не вижу твоей пестрой шапочки… А ты, сизый дрозд, чего ждешь? Воркуй!.. Нет, не то… Стучи, стучи! Тоже не то… Вот так история…
После минутного замешательства смех и крики раздались с новой силой. Большая косуля, раздувая ноздри, прыгнула, оттолкнувшись всеми четырьмя ногами, как будто хотела пролететь над полянкой, но упала, покатилась по мху, поднялась и исчезла, брыкаясь и фыркая.
— Он сумасшедший! Просто сумасшедший!
— Фьююю! — просвистел ветер. — Как же это я подниму косулю? Он сошел с ума!
— Может, он выпил? Может, он выпил? — засвиристел жаворонок. — Моя пестрая шапочка? Ха-ха-ха!
— Тише! — завопил Галадор. — Расходитесь по домам. Все! Слышите? Все! И сидите там до вечера!
Голос эльфа прервался. Его руки горели — так сильно он хлопал в ладоши. Ему было страшно и становилось все страшнее от той ужасающей неразберихи, которую он невольно вызвал.
Отовсюду появлялись звери, летающие, прыгающие, катающиеся, они исполняли на полянке какой-то фантастический танец. Зайцы, фазаны, кролики; толстые, полосатые, красноглазые слепни; проворные ласки, юркие ящерицы с изумрудной чешуей вылезали из каждой щели, из стволов деревьев и гущи листвы, появлялись на всех тропинках, а Галадор в отчаянии ломал руки и умолял дрожащим голосом:
— Оставьте меня, я же вам ничего не сделал, я просто эльф, ночной эльф… Ой-ой-ой! Сжальтесь надо мной!
Огромный косматый кабан с горящими глазами и белыми клыками, торчащими из черной пасти, как сабли, смотрел на эльфа, пытаясь просунуть голову между корнями граба. К счастью, его голова была слишком большой и не пролезала. Он шумно пыхтел, вертел хвостом, наконец хрюкнул и, подпрыгнув на месте, удалился трусцой.
Собрав последние силы, почти теряя сознание от шума, Галадор забормотал слова волшебной считалки. Но и тут бедняга запутался и все произнес шиворот-навыворот:
Смеялись все звери, смеялся ветер в ветвях деревьев, мушки, танцующие в лучах солнца, и пауки на своих паутинах, смеялся весь лес от земли до неба.
Но кто смеялся громче всех, кружась и жужжа над полянкой? Конечно, он, толстый полосатый шмель.
И Галадор умолк. Он сдался. Теперь у него была одна мысль. Одно желание: дождаться конца этого ужасного дня, забыть скандальный беспорядок, при мысли о котором маленький эльф сгорал со стыда.
Заснул он наконец? Или просто забылся? Очнувшись, он заметил, что солнечные лучи, ослеплявшие его днем, теперь мягко струятся из-под ветвей. Шум немного утих. А в конце Тропы Эльфов Галадор с неописуемой радостью услышал знакомую песенку:
Все было не так, горел не восход, а закат. Но как ни нелепа была песенка, пел-то ее Антальцидор. Вот он появился на полянке в наступающей темноте, нарядный, чистенький, одетый в розовый атлас и белый шелк, со своей серебряной шпагой на боку.
Галадор зевнул, попытался улыбнуться, пробормотать обычное приветствие, но внезапно упал как подкошенный и заснул.
Антальцидор увидел, как его друг покачнулся и безжизненно соскользнул с трона на мох. Встревоженный, он подбежал к нему, крича:
— Галадор! Галадор!
Но все напрасно. Он наклонился над ним и потряс его за плечо, умоляя:
— Ответь же мне! Проснись! Разве ты не видишь, что наступает ночь? Что же мне делать, что со мной будет без тебя?
Антальцидору тоже казалось, что все на свете перевернулось вверх дном. Он растерянно объяснил:
— Прости! Это не моя вина. Я почему-то не проснулся утром и проспал до самого вечера. Как будто… Как будто я выпил вместо тебя росу из Коломбины, от которой спят днем. Я торопился, я так бежал… А сейчас темнеет, и ты спишь, спишь, спишь, как будто… Ты меня слышишь, Галадор?.. Как будто ты выпил вместо меня росу из Колокольчика, от которой спят ночью!