Галадор молчал: он спал. А темнота сгущалась. У самого входа во дворец вспыхнули огромные глаза совы. Пронеслась летучая мышь, и ветер, поднятый ее крыльями, обдал холодом бедного Антальцидора. Его светлые волосы встали дыбом, а слова застыли на губах. Ах! Что это? В нескольких шагах от него зашевелился колючий кустарник. Кто там? Что за длинная вереница движется в темноте? Что-то оцарапало ногу эльфа. Он протянул руку к больному месту и тут же с криком отдернул ее, уколовшись об острые колючки. Только он вскрикнул, как что-то похожее на кучу мокрого тряпья подпрыгнуло и тяжело шлепнулось ему на ногу. Антальцидор невольно дотронулся до этой кучи и снова закричал от ужаса: куча была ледяная, немного липкая, вся в пупырышках… Откуда же бедняге Антальцидору было знать, что жаба из болотца и вся семья ежей испугались куда больше, чем он сам.
Вокруг все было черным-черно. Правда, то тут, то там вспыхивали маленькие зеленые огоньки. Но они рассыпались и вскоре гасли. Галадор спал глубоким сном, вытянувшись на мху. А сами светлячки, конечно, не могли повиснуть по стенам дворца светящимися гирляндами.
Молчал малютка кузнечик, молчала и жаба в болотце. Но вся ночь наполнилась шорохами, шепотом, странными криками и воплями, от которых замирает сердце. Ухала сова, стонала выпь, рычала рысь, скрежетала неясыть, а олень — Ветвистые рога так громко трубил в ложбине, что эхо разносилось по всему лесу. Внезапно пролетел сыч и испустил жалобный крик протяжный и жуткий. Антальцидор заткнул уши, думая, что настал его последний час. «Наверное, это волк, — подумал он. — Конечно, это волк. Он меня съест…»
От страха Антальцидор позабыл про свою волшебную палочку, лежавшую рядом с троном, да и все равно, разве в такой темноте ее найдешь? Он вздрогнул. Песня наконец смолкла. И тут над головой эльфа зазвенел голосок, похожий на шелест крылышек:
— Считалка! Считалка! Ах, как жжжалко! Считалка!
«А ведь верно! — обрадовался Антальцидор. — Как же я об этом не подумал? Теперь я спасен!»
И, набрав полную грудь воздуха, чтобы не переводить дыхание до самого конца, Антальцидор начал:
И Антальцидор со слезами на глазах умолк. Что с ним происходит? Что это за путаница?
— Как жжжалко! Считалка! Как жжжалко! Считалка! — преследовал его насмешливый голосок.
Казалось, что звенят маленькие цимбалы, исполняющие победную песню. «Жжжуть! Ужжжас! Жжжуть! Ужжжас!» — звучало со всех сторон, как будто какой-то злой дух радовался шуму, гаму, всему этому ужасному беспорядку, сотрясающему ночной лес.
— Всю ночь, жжжуть! Всю ночь, ужжжас! Всю ночь!
— Перестань, — простонал Антальцидор. — Кто ты, злой дух?
— Хочешь знать? Я шмель, я тот самый шмель. Ты меня прогнал, а я тебе отомстил, я мохнатый, полосатый шмель. Считалка! Жжжуть, ужжжас! Считалка! Ах, как жжжалко! Всю ночь! Всю ночь! Всю ночь!
Увы, это правда. То, что пришлось испытать днем Галадору, сущая ерунда по сравнению с тем, что ждало несчастного Антальцидора.
Как и Галадор, он сначала пытался бороться, хлопал в ладоши, выкрикивал приказания, но путался, сбивался, а от этого беспорядок становился только еще ужаснее. Ну и ночка! Все фыркало и хрюкало, толкалось и бодалось, ползло и извивалось, скрипело и стелилось, скользило и крутилось вокруг Антальцидора, трогало его, толкало, приближалось и отступало, и все это в кромешной тьме, так что Антальцидор не мог различить ни одной фигуры, ни одного силуэта, ничего, кроме этого ужасного мельтешения и жутких звуков.
Но хуже всего было безжалостное жужжание шмеля, похожее то на пение флейты, то на звон цимбал. Он был страшно доволен и от радости потерял голову. Вполне возможно, что вся эта история для него плохо кончится. Будем надеяться, ведь он вполне это заслужил.
И когда наконец наступило утро, Антальцидор и шмель были почти одинаково измучены. Что касается эльфа, то это не удивительно: он дрожал от страха и холода. А шмель слишком много летал, жужжал, кружился, подпрыгивал, радуясь осуществлению своего гнусного замысла. Всю ночь он твердил: «Ах, какой я умный! Я самый хитрый из шмелей!» Не правда ли, это уж слишком? Ну, конечно. И теперь я почти уверен, что эта история кончится для него плохо.
Наконец первый солнечный луч проскользнул по Тропе Эльфов и добрался до королевского дворца. Он погладил по щеке спящего Галадора, и ночной эльф улыбнулся, а его веки дрогнули.
Луч поднялся выше и осветил шатающегося, всклокоченного шмеля, который тут же стал на все натыкаться. Он захотел вылететь, бросился в просвет между корнями. И…