Йоши понял много лет спустя, а тогда… Тогда он списал состояние Саки на нервное расстройство.
Ощетинившийся ученик, вопреки ожиданию, не вскочил, не бросился на сенсея. То ли решил не ввязываться в заведомо проигрышное сражение, то ли вспышка гнева угасла, то ли задуманная мысль повелела мальчику успокоиться. Словом, верх взяло благоразумие, и Саки принялся смотреть на тёмную реку, безостановочно несущую вперёд свои воды. Ярость его не испарилась, она затаилась, замаскированная напускным равнодушием.
Йоши не собирался отступать.
— Не переживай так, ученик мой. Мы обязательно отыщем твоего щенка.
Маленький ниндзя отрицательно покачал головой:
— Чтобы мамаша с папашей снова попытались утопить его? Я знаю, что Кёсиро жив, и этого достаточно. Я о многом успел подумать, пока сидел тут.
Пропустив мимо ушей неуважительные слова воспитанника о родителях, Хамато Йоши задумчиво произнёс:
— Ничего, Саки-кун. Однажды ты получишь право самостоятельно распоряжаться своей судьбой и тогда…
— И тогда я смогу завести себе хоть сотню собак? — насмешливо перебил ниндзёнок. — Это вы хотели сказать, да, сенсей? Я не верю в уговоры для детишек и не нужна мне никакая собака! Когда я смогу распоряжаться своей судьбой, я завоюю мир, вот такая мысль мне более по душе!
Сенсей сурово нахмурился:
— Мне не нравятся твои помыслы, Саки-кун. Забудь их.
Забыть? Ну нет! Саки будет притворяться прежним, покорным, послушным воле сенсея, но не откажется от дерзких мыслей. Новое, сильное и властное существо внутри него требовало реванша за все детские унижения, за родительские побои, за обесчещенный род, наконец. Он ещё не знал имени своего второго я, но уже лелеял его образ в гордо бьющемся сердечке.
Белый щенок Кёсиро, единственный, кто мог победить врождённое зло в душе Ороку Саки, исчез. Маленький ниндзя приказал себе не тосковать о нём. Кёсиро жив, на этом — всё. Не нужно его искать, так лучше для них обоих. Саки предстоит забыть, изгнать из памяти сам образ смелого щенка и стать таким, каким он желает быть — дерзким, недоверчивым, не подвластным никому.
Маленький Саки никому ничего не должен. Впереди у него долгий путь к власти. Как минимум — над кланом Фут. Максимум — над миром.
Хамато Йоши с жалостью смотрел на ученика, наверняка зная, какие опасные мысли родились в его голове. Вокруг фонаря вились мотыльки, и маленький Ороку Саки казался сенсею сродни тем беспечным насекомым. Он также, как они, готов лететь на огонь, обманутый призывным светом, стремиться к вожделенной цели лишь затем, чтобы в лучшем случае опалить крылья, в худшем — навсегда исчезнуть во всепожирающем костре. Оставался последний способ заставить мальчишку сойти со скользкой дорожки. Пусть он узрит своё будущее! Быть может, оно устрашит его?
— Я принёс волшебный фонарь, Саки-кун, — таинственно прошептал сенсей. — Посмотри в его огонь. Что ты видишь в нём?
Ороку Саки, прищурившись, вгляделся в пламя. Сначала просто невыносимо яркий свет, бьющий по глазам, но потом явились образы. Какие-то расплывчатые неуклюжие фигуры, суматошные жаркие блики, кроваво-красные огненные языки. Таково его будущее? Сражения, кровь и огонь? Что ж, он готов противостоять всему.
Чёрные глаза отразили свет фонаря-предсказателя, ноздри хищно раздулись. Зло окончательно пробудилось.
========== Эпилог ==========
Хамато Йоши не знал причины, заставившей Шреддера покинуть Японию, но подозревал, что дело тут вовсе не в мести. Не таков был Ороку Саки, чтобы бросить с таким упорством отвоёванную власть и отправиться в чужую страну на поиски ничем уже не опасного ему человека. Вероятно, имело место столкновение с полицией или якудза. Или же сами футовцы, опомнившись, изгнали преступившего закон предводителя. А то, что в Нью-Йорке пути Хамато Йоши и Ороку Саки вновь пересеклись — роковая случайность. Вдвоём на одной планете им оказалось тесно, и Саки, в сердце которого с новой силой взыграла давняя неприязнь, решил любым способом извести старого сенсея. Словно мало ему той участи, на которую он обрёк бывшего лидера клана. А ведь в том, что Ороку Саки в итоге превратился в Шреддера, он, Йоши-Сплинтер, меньше всего виноват.
— Ох, не лги себе, Йоши-сан, — бормотал Сплинтер, прикрывая глаза и готовясь погрузиться в транс, — и твоя вина есть!
Иногда во время медитации Сплинтер видел картины прошлого, принадлежавшего не ему. Вот и сейчас перед тревожно сжатыми веками мелькали языки пламени, отражающиеся на скрещённых клинках, чёрные человеческие тени, сошедшиеся в поединке не на жизнь, а насмерть, и гневные, такие знакомые глаза в прорези маски.
— Я предупреждал тебя, Саки-кун! — прошептал человек-крыса. — Ты не устрашился будущего.
— Сенсей знает об Ороку Саки больше, чем сам Саки? — спросил вдруг насмешливый голос, до боли знакомый.
Человек-крыса открыл глаза. Да, так и есть — в углу его комнаты, скрестив руки на груди, стоит Заклятый враг. Неизвестно, как он нашёл убежище, как проскользнул мимо черепашек. Разумнее всего было бы позвать на помощь, но Сплинтер не двинулся с места. Он вполне справится и сам, если Шреддер вздумает напасть. Не выказав удивления — будто так и надо -Сплинтер спокойно ответил:
— Никто не может знать о человеке больше, чем он сам знает о себе, Саки-кун.
— Саки-куна давно нет! — прорычал Шреддер.
Сплинтер склонил голову набок, испытующе разглядывая Заклятого врага. Удовлетворившись осмотром, он сказал, словно вынес вердикт:
— Ошибаешься, Шреддер! Саки-кун ещё живёт в тебе. В глубине сердца ты всё тот же восторженный мальчишка. Ты чувствуешь это и злишься, ибо хочешь стать полностью таким, каким тебя мечтал видеть отец. Но ты не станешь, пока жив Саки-кун. Не бойся, открой сердце, будь тем, кем хочешь быть на самом деле!
— Старый дурак! Я уже стал тем, кем хотел!
Шреддер скривился и потрогал плечо, по которому когда-то прошлась бамбуковая палка.
— К’со! Сколько лет прошло, а саднит до сих пор…
Сплинтер понял, что болит вовсе не плечо.
— Рана не перестанет кровоточить, если постоянно тревожить её. Забудь, Ороку Саки.
— Забыть?! Ты всегда только это и советовал! — вскинулся Шреддер и глаза его сверкнули лютым волчьим огнём. — Забыть, как он избил меня и вышвырнул из дома из-за какой-то ерунды?!
— Тот щенок не был для тебя ерундой. Угомонись, Саки-кун, не носи в своём сердце ненависти. Она погубит тебя.
Шреддер изменился на глазах. Гнев его уступил место растерянности, сам он весь ссутулился, плечи поникли, а руки повисли плетьми.
— Тот… щенок… — почти простонал он. — Что с ним тогда стало?
— Тебе лучше знать, Саки-кун. А я уверен, что судьба его сложилась удачно.
— Хм… значит, удачно? — переспросил Шреддер, превращаясь в себя прежнего, самоуверенного и грозного. — А что ещё ты знаешь?
— Я знаю, что щенок был единственным существом, которое ты любил. И если бы я, старый дурак, помог тебе бороться за него, добро в твоей душе осилило бы зарождённое в ней зло, — бормотал человек-крыса, обращаясь словно к самому себе. — И твой отец знал тоже… Он понимал, что Кёсиро помешает тебе превратиться в Шреддера. А ты… Ты ненавидишь отца, но тем не менее выполняешь его волю.
Во время тирады глаза Заклятого врага расширялись всё больше и больше, а кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Наконец Шреддер не выдержал и рявкнул:
— Прекрати свою философию, старик! Во всём виноват ты!