Щенок запыхался и понял всю тщетность своих усилий. Нужно было искать другой путь. Кёсиро заковылял по коробке, тыкаясь носом в стенки в поисках лазейки. Противная тюрьма не желала выпускать его. Нанюхавшись пыльного картона, щенок чихнул… и его осенило. Нужно грызть! Ну конечно! Как он не додумался раньше?!
Пристроившись в углу, Кёсиро принялся пробовать картон на прочность. Поначалу ему не удавалось ухватиться и клыки соскальзывли, но Кёсиро был упрям и вскоре ему удалось оторвать кусочек картона. Дальше дело пошло как по маслу. Помогая себе когтями, щенок терзал коробку, постепенно расширяя отверстие, ведущее на свободу. У Кёсиро были острые зубы и работал он быстро. Через пятнадцать минут он смог проделать дыру, достаточно широкую, чтобы выбраться наружу. Сначала Кёсиро просунул в отверстие голову, затем протиснул плечи и передние лапы и наконец, сделав последний рывок, выбрался весь. Оказавшись вне ненавистной коробки, щенок огляделся и закружил по траве, определяя, в каком направлении ушли хозяева. От природы Кёсиро обладал острым нюхом и потому вскоре напал на след. В предвкушении общения и кормёжки щенок радостно понёсся по нему вприпрыжку, лавируя в траве. Он не подозревал, как необдуманным своим поступком подведёт маленьких хозяев.
========== Глава 4 ==========
Семейство Ороку тем временем как раз заканчивало ужинать. Кацуо и Саки вяло вылавливали из своих тарелок кусочки мяса. Материнская стряпня, и без того неаппетитная, сейчас совсем не лезла им в горло и они заставляли себя есть лишь затем, чтобы не вызвать преждевременных расспросов или, того хуже, недовольства родителей. Каждый из братьев волновался — час решающей беседы неуклонно приближался. Украдкой поглядывая на отца, Кацуо и Саки пытались определить, находится ли он в достаточно благостном расположении духа.
А любознательный Кёсиро взобрался по ступенькам крыльца и беспрепятственно вошёл в дом. Принюхавшись, он уловил восхитительный для любой собаки аромат мяса, доносившийся из столовой. Щенок как раз проголодался и попробовать мясо на вкус ему очень хотелось, вопреки всем запретам Кацуо. И потом, там же, в столовой, как сообщило обоняние, находились и маленькие хозяева. Кёсиро решил отправиться к ним сейчас же и выпросить хоть кусочек этой дивной пищи. Озираясь, он двинулся по незнакомым комнатам. Циновки заглушали его шаги.
Подняв голову от своей тарелки, Кацуо увидел такое, что чуть не подпрыгнул. В столовую, осторожно ступая, вошёл предатель Кёсиро. Кацуо издал тихий условный свист и, завладев таким образом вниманием брата, глазами указал ему на опасность.
— Ох, к’со! — невольно вырвалось у Саки.
Бдительный отец тут же дотянулся из-за своего столика и хлопнул сына по губам:
— Не сквернословь за едой!
Только присутствие чужих людей удержало Кёсиро от стремления сразу броситься к хозяевам. Он уселся в паре шагов от пока не замечающих его родителей и стал ждать, когда на него обратят внимание. Братья делали страшные глаза, Кацуо, улучив момент, даже замахнулся палочками-хаси, но щенок не понимал этих знаков и продолжал сидеть, склонив набок голову, повиливая хвостом и разрушая все планы своих хозяев.
Закончив трапезу, госпожа Ороку первая поднялась из-за столика и, обернувшись, наконец увидела щенка. Гневный крик матери заставил братьев вздрогнуть, а не ожидавший такой реакции Кёсиро испуганно вжался животом в пол.
Тут уж соизволил обернуться и отец.
— Что тут такое? — спросил он жену, хотя прекрасно видел и сам.
— Откуда взялась эта тварь?! — визжала мать, топая ногами, словно перед ней была по меньшей мере змея, а не крошечная собака.
— Наверное, с улицы забежал, — ответил Саки, стараясь унять дрожь в голосе. — Сами же от жары раздвинули двери. А он, наверное, почуял еду, ну и вошёл.
Ещё можно было спасти ситуацию, выдав щенка за только что пришедшего и всё-таки попытаться уговорить отца. Но тут перепуганный Кёсиро, на которого до сих пор никто не кричал, вторично подвёл своих маленьких хозяев. Вскочив, наконец, на дрожащие лапки, он в поисках защиты бросился к Кацуо и взобрался к нему на колени. Сам Кацуо сидел, как говорится, ни жив, ни мёртв, только пальцами правой руки нервно барабанил по циновке.
— С улицы забежал? — ужасно спокойным голосом переспросил отец, переводя насмешливый взгляд с побледневшего младшего сына на насупившегося старшего. Братьев не мог обмануть ледяной тон — они чувствовали, что за ним кроется еле сдерживаемое бешенство. Мать стояла посреди столовой, скрестив руки на груди и потемневшие глаза её не предвещали ничего хорошего.
Поднявшись, отец вышел. Отсутствовал он недолго. Братья открыли рты от ужаса, увидев, что вернулся отец не с пустыми руками: левой он волок прогрызенную коробку, а двумя пальцами правой брезгливо держал блюдце.
— Как не стыдно лгать, гадёныш?! — прикрикнул он, неожиданно запустив блюдце прямо в Саки. Потерзанная коробка полетела в угол.
Юный ниндзя, обладавший отличной реакцией, успел уклониться от керамического снаряда и блюдце, ударившись о стену, разлетелось на осколки.
Госпожа Миоко была возмущена до глубины души ложью сыновей и порчей посуды. Святая святых, её табу нарушено! Её негодные сыновья вопреки запрету притащили в её чистый дом грязного уличного пса. Мало того, они ещё врали и воровали еду! Зачинщик, вне всяких сомнений Саки. Тихоня Кацуо на такое святотатство вряд ли отважился бы. Что ж, виновный не уйдёт от возмездия, уж она об этом позаботится.
С сердитым шипением госпожа Миоко вцепилась в ухо старшего сына и, заставив того подняться на ноги, поволокла за собой. Саки, не сопротивляясь, позволял ей тащить себя таким варварским способом. Он знал — наказания за проступок всё равно не миновать, оно ещё ни разу не отменялось и не откладывалось.
Но на сей раз дело было куда серьёзнее жалоб матерей поколоченных мальчишек (» — Мама, но он же первый начал меня дразнить! — Значит, было за что, негодяй!») или владельцев обчищенных садов (» — Тебе своего мало, мерзавец ты этакий?!»).
Впоследствии, таская своих провинившихся подчинённых за уши, Шреддер испытывал мрачное удовольствие. Бибоп и Рокстеди воспринимали действия босса как должное и особо не протестовали, лишь изредка осмеливаясь напоминать, что уши у них вообще-то нежные и нужно обходиться с ними поаккуратнее. Бибоп замечал, что к его носу, в который вставлено кольцо, это тоже относится. Мутанты не знали и не могли знать, что Шреддер вымещает на них детские обиды. Босс крайне редко применял к ним какие-либо иные виды физического воздействия, тогда как ему самому случалось переносить всякое, о чём мучительно горько было вспоминать.
Как знать, возможно, материнская расправа была одним из аргументов, заставивших Ороку Саки, став Шреддером, защитить голову металлическим шлемом. Но сейчас его уши были беззащитны и мать безжалостно выкручивала их.
— Я кому говорила — никаких собак?! Как ты мог меня ослушаться? Негодяй! Проходимец! И ведь ещё смел лгать мне! — разъярённо выкрикивала госпожа Миоко, оставив в покое уши сына, но лишь затем, чтобы перейти к нанесению пощёчин. Саки принимал наказание молча, лишь кулаки его сжались, да в глазах всё сильнее разгорался прежний злобный огонь.
Кацуо, о котором все словно забыли, спустил щенка на пол и бросился перед матерью на колени с отчаянным криком:
— Пожалуйста, мама, не бей Саки! Это я принёс собаку!
— Не смей унижаться, плакса! — раздражённо прошипел Саки.
Услышав его реплику, отец удивлённо поднял левую бровь.
— Ты-ы?! — госпожа Ороку оттолкнула старшего сына и растерянно взглянула на младшего. — Ты? Ну так и тебе попадёт, паршивец!
С этими словами она перенесла свои действия с Саки на Кацуо.
Саки застыл на одном месте. Сощуренные чёрные глаза его неотступно следили за родителями. Он был поражён тем, как вёл себя отец. В том, что мать как всегда кричала и дралась, не было ничего странного. А вот отец внешне абсолютно спокоен, и это пугало юного ниндзя. Он-то теперь точно знал, что за показной холодностью отца скрывается жестокий нрав. Лучше бы он вышел из себя, чем стоял в сторонке, с презрительной усмешкой на плотно сжатых губах наблюдая за семейной драмой!