- Сие неправда! - угрюмо сказал Игнат.
- Нет, сударь, правда! - теряя хладнокровие, дернулся вперед Беньёвский. - Аль сами не видали, как стучали себя по выям те япошки, что приезжали торговать? Так вот по вашим, а не по ихним шеям пройдутся вострые мечи, если вы их закон нарушите! А мне тот боров жирный так прямо и сказал, да токмо вы по невежеству своему не поняли, конечно, но я-то уразумел сказним, сказал!
- Неужто так и сказал? - недоверчиво осклабился Игнат.
Беньёвский закричал, не выдержав:
- Ну почему ты мне не веришь! Ладно, пусть я не ваш, ну так ему, ему поверь! - и, схватив за плечо Устюжинова, толкнул его вперед. - Скажи ты им! Может, тебе поверят!
Игнат хмыкнул и утер ладонью рот:
- Нет, ваша милость! Перевертышу сему веры у нас нету. Вот отпусти ты нас на берег завтра, дай мы сами попытаем: и поля ихние посмотрим, и строения, и с самими япошками, как сможем, побалакаем. Прости, наскучило нам маленько плаванье сие. Два месяца уж мотаемся, едва не потонули. Чего там острова Филиппские! Али японские хужей? Отпусти попытать!
Беньёвский рассмеялся зло:
- Ну, глупому толковать - что ладошкой гвозди заколачивать!
Слово взял Ивашка Рюмин:
- Отпусти, сделай милость. Не бойся, что один с господами останешься. Не все, я мыслю, остаться тут возжелают, дальше поплывут - будет тебе команда. Вольных, может, поднаймешь.
Неожиданно для всех Рюмину Устюжинов ответил:
- Ваня, ну ты хоть мне поверь! Мы ж с тобой друзьями-приятелями были! Чего вы просите? Али смерти не дождетесь? Ведь я худо-бедно да уразумел то, что служка барина того японского перетолмачил, - не бывать, сказал, вам живу. Так не будьте же вы ребятишками малыми, неразумными. Чего мне лукавить?
- Нет тебе веры! - гаркнул Спиридон Судейкин. - Перевертень ты!
- Ну да и хрен с вами тогда! - заорал громче Спирьки Иван. - Пускай японцы кочны ваши срубят - вам, межеумкам, головы без надобности!
Плюнул и пошел на нос галиота, где в это время Мавра любовалась тем, как у самого берега плавали лодки японские с фонариками красными, бумажными.
Наутро мужики засобирались.
- Ребята! - громогласил Суета. - Все не поедут, токмо десять человек, чтоб япошки большой оравы не забоялись. Оставшие станут аспиду нашему, Ваське Чурину, снасть такелажить.
Мужики обиделись - никто на корабле оставаться не хотел. Жребий пришлось метнуть, не без ссор десять нужных отобраны были. Игнат к адмиралу подошел.
- Ваша милость, прикажи ружьишки выдать.
- Зачем вам ружья? - хмуро спросил злой на мужиков Беньёвский.
- А для уверенности пущей, сударь милый.
- Осторожностью и рассудительностью оружие замените, Игнаша. Не дам вам мушкетонов.
- Ладно, и так поедем, - поиграл Игнат желваком на рябом лице.
На палубу вышел Хрущов, проспавшийся, но сердитый, без дела стал шататься от одного к другому, узнал, что едут мужики на берег, засобирался тоже.
- Куда ты, Петр Лексеич? - спросил его Беньёвский.
- А с ними враз поеду, с мужиками. - Приблизив рот свой к уху адмирала, обжигая перегаром, зашептал: - Я, брат, такую водку вчера у них вкушал, коей, должно быть, одни лишь херувимы да серафимы на небеси лакомятся, да и то по праздникам большим. Еще тебе скажу, видал я таких пригожих баб, коих в России и в заводе нет. На головах куафюры самые шармантонные, лико у каждой белое, что моржова кость, ножка махонькая - так бы и проглотил всю с куафюрой вместе! Поеду я с ними, государь, не гневайся. Угляжу пристойное для постройки дома место - всенепременно останусь и даже, может быть, в японскую службу запишусь скуки ради.
Беньёвский посмотрел на капитана с веселым презрением:
- Да ты, Петр Лексеич, умом не больше мужиков богат, ей-Богу! Что ж, поезжай. Видно, все русские non compos mentis [1]!
- Чего, чего? - не разобрал Хрущов, но Беньёвский лишь рукой махнул и прочь пошел.
[1] - Не в здравом уме (лат.).
Ялбот с десятью гребцами отплыл. Оставшиеся кричали им в напутствие, что нужно выяснить еще. Игнат, довольный, важный, сидел за рулевого. Дул свежий ветерок, и по морю бежали небольшие волны. На судне видели, что приблизился ялбот к стоявшим будто на якорях японским лодкам, которые, вдруг снявшись с мест своих, кинулись стремглав к ялботу. Беньёвского с трубой подзорной не было на палубе, и мужики не в силах были разглядеть, что происходило там, недалеко от берега, между японцами и их посланцами. Узрели только, что, пять минут всего побыв среди японских лодок, ялбот вдруг повернул назад, к "Святому Петру".
- Да что за канитель такая! - сильно удивились мужики на галиоте. Неужто не дозволили им на берег выйти?