После этого Онода какое-то время не мог ничего расслышать отчетливо, но подпрыгнул, когда Кавада неожиданно пробежал мимо, по-видимому даже не заметив его. Понадобился лишь момент, чтобы Онода понял, что если Кавада ушел, Имаизуми, по всей вероятности, скоро последует за ним, но момент этот был слишком долгим.
Имаизуми повернул за угол, и его глаза встретились с глазами Оноды.
Его выражение было напряженным и натянутым, темнота коридора бросала тени на его черты и превращала его лицо в какое-то другое, которое Онода едва узнал. И хотя стыдно было признать, на короткий момент Онода почти испугался этого незнакомца с холодным взглядом.
Однако это быстро прошло, и Онода снова увидел Имаизуми, которого он знал: бледного, вымотанного и издерганного, как будто он не был полностью уверен, что ему делать без метлы в руках. Теперь он казался особенно неуравновешенным, очевидно застигнутым врасплох столкновением с Онодой.
— Сакамичи, — сказал Имаизуми, и его испытующий взгляд и тот факт, что он, кажется, не знал, что дальше сказать, заставили Оноду задуматься, не подозревает ли он, что Онода слышал его разговор с Кавадой.
Если бы Имаизуми спросил его, или, сохрани боже, разозлился на него из-за этого, Онода искренне не знал, будет ли он способен сказать правду или нет. Он устал от всей неправды и секретов, количество которых все росло в последнее время, но так же и не был уверен, что Имаизуми нормально отнесется к тому, что именно этот разговор был подслушан.
Однако Имаизуми не дал ему возможность выбора, когда после нескольких коротких мгновений нерешительного ожидания отвернулся и пошел по коридору.
Онода поспешил за ним.
Молчание между ними стало напряженным, и впервые за все время Онода не знал, что сказать, чтобы разрушить его. Нестройный звук их шагов в темном проходе в этот раз не говорил о товариществе, а, казалось, только подчеркивал огромное расстояние между ними.
Шунске Имаизуми — чистокровный.
Конечно, Онода не забыл первый разговор с Мики вечером после распределения, но он предполагал, что всегда вроде как… считал само собой разумеющимся, что, как чистокровный, Имаизуми был воспитан совсем не так, как он или Наруко.
В какой-то момент Онода, должно быть, что-то неправильно понял. Может, он понял заверения Тодзи Канзаки, что нет никакого врожденного превосходства у чистокровных перед полукровками и маглорожденными волшебниками, так, что между ними нет вообще никаких значительных различий. Или, может, он знал о том, что отличало чистокровных от других волшебников, но убедил себя, что Имаизуми каким-то образом отличается от них — может, лучше.
Имаизуми был другом Оноды — одним из его самых лучших и близких друзей. Это было несомненно. Имаизуми был немногословным, неловким и способным, и слишком крутым, чтобы водиться с кем-то вроде него, но он все равно делал это, как будто для него не имело значения, что он принижает себя этим и может найти кого-то получше. Имаизуми всегда был для него хорошим другом.
Но, несмотря на то, что Имаизуми мог протестовать против своей чистокровной семьи и воспитания, Онода больше не мог отрицать, что видел в Имаизуми и то, и другое с несомненной ясностью.
— Ты уже закончил свое эссе об использовании мандрагоры в зельях? — нарочито обычным голосом спросил Имаизуми.
Онода моргнул из-за вынужденной перемены предмета.
— Эм… нет еще, — признался он.
— Надо к понедельнику, ты знаешь.
— Ага, я знаю, — сказал Онода. Такой обыденный разговор показался ему почти нереальным, потому что домашняя работа по зельям определенно занимала в мыслях их обоих последнее место. Но Имаизуми спросил, и Оноде ничего не оставалось, кроме как подыгрывать — по крайней мере, это лучше, чем тишина. — У меня были проблемы с исторической частью… в «Тысяче магических растений и грибов» раздел про мандрагор не содержит ничего, что бы мы не проходили в классе, так что…
— Для эссе на втором курсе тебе надо поискать побольше. Я нашел несколько хороших книг в библиотеке, когда писал мое. Могу показать тебе, если хочешь.
Какая-то нотка в его голосе была натянутой, как колючая проволока, и Онода очень хорошо понимал, что Имаизуми намеренно старается отвести внимание от того, что произошло между ним и Кавадой в коридоре.
Онода знал, что ему не следует забывать про подслушанное, как для своего блага, так и для Имаизуми, но это был ужасный день в завершение и без того ужасного месяца, и беспристрастное и закрытое выражение лица Имаизуми сказало Оноде, что любую битву, которую он начнет против Имаизуми, ему не выиграть.
И Онода был вымотан, поэтому вопреки своим убеждениям он решил оставить все как есть хотя бы в этот раз.
— Хорошо, спасибо, — сказал он. — Я был бы очень благодарен.
========== Глава 21: В которой Сакамичи Онода не одинок ==========
Комментарий к Глава 21: В которой Сакамичи Онода не одинок
Почти-затишье перед бурей.
— Думаю, это выглядит вполне неплохо…
— Чего? Эй, это отлично! Теперь…
— Для плохой адаптации истории жизни Мерлина под дневную радио-драму, — перебил Имаизуми, хлопнув пергаментом об стол. — Только не говори, что все это из учебника. Ты вообще хотя бы читал?
— Я читал… кое-что. И все в любом случае уже знают историю Мерлина, так какой в этом был смысл? — упрямо сказал Наруко. — Уверен, в учебнике в основном то же самое.
Имаизуми вздохнул, насмешливо кривя губы за просматриванием работы Наруко еще раз.
— Единственное, что во всем твоем сочинении правильно, — это написание имени Мерлина.
— Да ладно, придурок, я серьезно.
— И я тоже, — сказал Имаизуми. — Посмотри… ты утверждаешь, что «Мерлин, после того, как избежал преследования со стороны своих магловских врагов, наконец сбежал с Бебхинн, любовью своей жизни…»
Наруко схватил несчастную работу и, хмурясь, просмотрел ее еще раз.
— И что? Я не…
— Бебхинн — это имя лошади Мерлина, ты, идиот, — устало сказал Имаизуми. — Его. Лошади.
Наруко открыл и закрыл рот в негодовании, но потом оскорбленное выражение на его лице превратилось в вынужденную задумчивость.
— Это… — сказал Наруко, — на самом деле может объяснить некоторые из… запутанных и вызывающих беспокойство частей дальше в книге.
— Представляю себе, — сказал Имаизуми, потирая виски. — Перепроверь факты — и ради бога в этот раз читай книгу как следует — и перепиши свое эссе, и может, если тебе повезет, у тебя все-таки получится наскрести на проходной балл за этот курс.
— Боже, да зачем так грубо, — обиделся Наруко, хотя, по крайней мере, соизволил вытащить учебник и долистать до соответствующих страниц, уныло глядя на мелкий текст.
— Ты должен быть благодарен уже за то, что я просмотрел твою домашнюю работу, — неприязненно парировал Имаизуми. — Не могу поверить, что такой мусор ты сдаешь постоянно.
— Пошел ты, шустряк. Не все мы не знающие жизни ботаны вроде тебя — у крутых ребят вроде нас есть много вещей получше, чтобы тратить на них время, чем домашняя работа, верно, Сакамичи?
— А, что? — спросил Онода, вернувшийся в реальность, когда прозвучало его имя. Несколько минут он то выныривал из своих мыслей, то погружался в них с головой, слыша разговор, но не вникая в значение слов, так что, когда к нему вдруг обратились, он был застигнут врасплох.
— Нечего прикрываться Сакамичи только потому, что не можешь работать как следует, — сказал Имаизуми. — Он, по крайней мере, кажется, действительно думает хоть немного над своим эссе.
По правде говоря, Онода не думал — скорее под видом работы над своим заданием мысленно пытался выгрести из трясины проблем. Ему удалось написать лишь жалких две строчки за последний час.
— Э… да, — застенчиво сказал Онода. — На самом деле, прямо сейчас у меня не очень хорошо идет? Наверное, я… отвлекся.
— Ага! — сказал Наруко, поворачиваясь к Оноде с диким блеском в глазах. — Матч Хаффлпафф против Слизерина будет завтра, так? Давай, Сакамичи, ты должен выиграть его для меня! Если ты не сделаешь это, кто тогда сможет окончательно стереть эту уродливую ухмылку с лица шустряка?