— Э… ничего такого, — сказал Мачимия.
— Не думаю, что это похоже на «ничего», — обманчиво приветливо сказал Аракита, но Онода уловил скрытые в его тоне грозные нотки.
— Я всего лишь желал Сакамичи удачи перед нашим завтрашним матчем.
— Как мило, — сказал Аракита, хотя его выражение свидетельствовало об обратном. — И как совершенно непохоже на тебя, Мачимия. Да ладно, ты же не ждал, что я поверю в это?
Мачимия изобразил невинность.
— Не имею понятия, на что ты намекаешь…
— Ох блядь, просто заткнись, — оборвал его Аракита, разом отбросив всю притворную вежливость. — Я знаю, что ты делаешь, и это не сработает. Вам лучше постараться изо всех сил выиграть нормальным способом, потому вы никогда не заставите нашего ловца выбыть с помощью таких жалких попыток манипулировать.
Манипулировать? Выбыть? О чем Аракита говорит?
Мачимия нервно усмехнулся.
— Звучит так уверенно, — сказал он, чуть затаив дыхание, хотя и не побеспокоился опровергнуть обвинение Аракиты. — Что заставляет тебя так думать?
— Потому что наш ловец сильнее этого, — сказал Аракита, и у самого Оноды перехватило дыхание от уверенности в его голосе. — Не стал бы тратить на него время, если бы это было не так. Так что проваливай, если не хочешь проблем, Мачимия, или я позабочусь о том, чтобы Джуичи услышал об этом.
Онода едва мог поверить в услышанное — это было слишком нереально. Аракита лгал, чтобы сохранить лицо перед Мачимией, или Онода провалился в какую-то параллельную вселенную, где Аракита неожиданно не ненавидит его? Потому что слова Аракиты звучали почти как будто…
— Посмотри на себя, совсем ручной волк теперь, да?
Аракита ухмыльнулся, показав все зубы.
— В самом деле хочешь проверить? У тебя есть последний шанс уйти, прежде чем я надеру тебе задницу.
Мачимия, кажется, собирался что-то сказать, но засомневался.
— Все равно, — наконец сказал он, и последние остатки приятного выражения исчезли, когда он взглянул в сторону Оноды и Аракиты с неприкрытой ненавистью. — Если вы по-прежнему такие смелые, чтобы возлагать все свои надежды на одного бесполезного грязнокровку, то так лучше для нас…
В тот же миг у Аракиты в руке появилась палочка, и раньше, чем Онода успел моргнуть, он направил ее на Мачимию и рявкнул:
— Обезъяз!
Руки Мачимии взлетели ко рту, и он начал издавать невнятные яростные звуки. Оноде понадобилось время, чтобы понять, что Мачимия не пытается что-то сказать, а скорее не может.
Что Аракита с ним сделал?
— На твоем месте я бы следил за своим языком, — угрожающе сказал Аракита, пряча палочку в карман, когда Мачимия бросил на него просто убийственный взгляд, а Онода уставился с расширенными от шока глазами. — Не беспокойся, чары со временем ослабнут — я бы не стал делать ставку на то, что кому-то так нравится твой голос, что их снимут до этого. Просто убирайся с моих глаз.
Мачимия, закипев от ярости, сделал в сторону Аракиты грубый жест, но — к изумлению Оноды — подчинился и исчез в глубине коридора.
Несколько долгих минут Онода мог только смотреть, моргая, на своего спасителя, пытаясь разобраться с мириадами самых разных мыслей. Все, что он знал об Араките, и все, что только что произошло, в его голове полностью противоречило друг другу, и он обнаружил, что больше не знает, какому варианту верить.
У него было так много вопросов, но начать он решил с самого очевидного.
— Что, эм…
— Чего, четырехглазый? — рявкнул Аракита. — Ебать, разве я не просил сто раз говорить громче?
Онода сглотнул, и в горле у него пересохло. Кажется, Аракита, возможно, не так сильно отошел от первоначального представления о нем Оноды, как тот думал.
— Что вы… с ним сделали?
— Э, — пожал плечами Аракита. — Просто приклеил его язык к небу. Это полезно, чтобы заставить людей заткнуться.
— А это… это было действительно необходимо? — почувствовал себя вынужденным спросить Онода. — В смысле он уже уходил, и теперь, если он расскажет кому-нибудь из профессоров, что вы сделали, у вас будут проблемы. Разве это…
— Слушай, мелкий, для тебя, наверное, не будет гребаным шоком, что у меня нет особых проблем со сквернословием, — резко сказал Аракита, — но есть несколько оскорблений, которые я никому не спущу, если услышу. Профессора могут поцеловать меня в задницу — он сам напросился.
Онода нахмурился, копаясь в памяти.
— Что он сказал? Погодите, это было… это было «грязнокро…»
— Блядь, да не говори это! — Аракита развернулся к Оноде, и его глаза загорелись. — Хочешь, чтобы и тебя заколдовал?
— Н-нет, — пробормотал Онода, невольно делая шаг назад.
— Я так не думаю, поэтому не повторяй. Господи.
— А что это значит? — наконец спросил Онода, чувствуя, что не получит ответа. — Никогда раньше его не слышал.
— Тогда тебе повезло, — фыркнул Аракита, но он вовсе не казался особенно злым на Оноду. — Наверное, в первый год у тебя были друзья получше, чем у меня. Некоторые используют его для обозначения волшебников, которые родились от маглов, — это значит «нечистая кровь». Это означает мерзость или… не знаю, нечистоплотность или еще какое-то дерьмо? Да все равно, ненавижу это ебаное слово.
В глазах Оноды отразилось понимание.
— Аракита, сэр… вы маглорожденный? Как… как я?
Аракита прищурился.
— Я уже говорил тебе не называть меня «сэр», но все равно. И нет, я не маглорожденный, но все-таки понимаю, как херово, когда тебя не считают за человека из-за чего-то, с чем ничего нельзя поделать.
— О. И поэтому… поэтому вы помогли мне? — спросил Онода.
Аракита уклончиво пожал плечами.
— Не совсем.
— Тогда почему?
— Ты слишком много требуешь в этот вечер, — сказал Аракита, хотя это снова звучало значительно менее раздраженно, чем Онода мог от него ожидать. — До сих пор не могу понять, почему ты не поднял шум, когда вся эта хрень с Мачимией началась. Знаешь, что они говорят о хаффлпаффцах, четырехглазый?
— Н-нет… — ответил Онода, немного напуганный явной сменой предмета.
— Они говорят, что мы кучка недоумков, — сказал Аракита, презрительно скривив губы. — Мы должны быть честными, и усердными, и преданными, и прочее дерьмо, и некоторые долбоебы при этом представляют радостных слабачков, которые прогнутся как угодно, если это поможет избежать столкновения. Но на самом деле мы не такие. А знаешь какие?
— Какие?
— Мы люди, которые стоят за своих, вот так, — сказал Аракита, резко ткнув Оноду в грудь. — Так что в следующий раз, когда кому-то взбредет в голову докопаться до тебя, подойди ко мне, и я заставлю их убраться. Если они связались с тобой, они связались со всеми нами, ясно?
— Н-но вы не обязаны! То есть… если проблема во мне, то…
— Ебаный в рот, четырехглазый, ты в самом деле думаешь, что дело только в тебе?
— Но Мачимия был прав — это моя вина, что мы проиграли наш первый матч, — сказал Онода, и жар прилил к лицу, когда он вспомнил о своем позоре. — Если бы я был лучше, тогда…
— Тогда ничего, — недоверчиво сказал Аракита, окончательно обрывая протесты Оноды. — Ты что, блядь, шутишь, что ли? Ты думаешь, ты первый ловец, проигравший матч, или ты считаешь, у тебя должно было получиться идеально с первой попытки? Тебе все еще как до луны до того, чтобы быть таким дерзким.
От смущения Онода покраснел еще сильнее. После таких слов он сообразил, что это действительно немного самоуверенно — думать так, но…
— И во-вторых, — продолжил Аракита, загибая пальцы, — что с того, что ты облажался на квиддичном матче или родился в семье маглов? Если бы не что-то из этого, они бы нашли что-нибудь еще, чтобы сделать тебе больно.
— Что-то?
— Это тактика, которую некоторые слизеринцы особенно любят, — сказал Аракита, — убирать противников, воздействуя на них психологически. Физическое насилие обычно не их конек, а вот психологическая война как раз та хуйня. Вот это Мачимия и делал. Это всего лишь дурацкая стратегия — заставить тебя поволноваться или уйти перед завтрашней игрой, господи боже. Он, вероятно, делал это со всеми противниками, не только с тобой.