Выбрать главу

— Но как вы можете точно знать?

— Поверь мне, я знаю. Кое-кто пытался опробовать это на мне несколько лет назад.

— Правда? — удивленно спросил Онода. Он не хотел говорить это, но слово вырвалось раньше, чем он смог остановить себя. Мысль о том, что над кем-то таким страшным и сильным, как Аракита, издевались, была… абсурдной.

(И, несмотря на то, что это было не его дело, он не мог не заинтересоваться, какое «слабое место» было у Аракиты.)

— Ага, — продолжил Аракита, по-видимому безразличный к словам Оноды, — но его давно нет, так что не о чем беспокоиться.

— Что вы сделали?

— А? В смысле что я сделал? — спросил Аракита.

— Ох, э… простите, — поспешно извинился Онода. — Я хотел спросить, как вы… разобрались с этим, наверное?

— О? И как ты думаешь, что я сделал?

Онода посмотрел на него.

— Я не…

— Оторвал его гребаную голову, вот что, и поэтому никто больше ко мне не лезет, — сказал Аракита, подтолкнув Оноду в направлении хаффлпаффских спален, что заставило его пройти несколько шагов вперед, прежде чем он смог остановиться. — Иди спать, четырехглазый, и ради всего святого, не сиди всю ночь, думая обо всем дерьме, что наговорил этот отброс. Если ты завтра уснешь во время матча, клянусь, я тебя, блядь, прикончу, ясно?

— Х-хорошо, — сказал Онода. Сердце у него колотилось, и он был больше чем немного сбит с толку. Он достаточно сохранял присутствие духа, чтобы в любом случае понимать, что по какой-то необъяснимой причине Аракита в своей грубой манере предостерегал его, и его следовало как-то поблагодарить.

— Спасибо, сэр… то есть Аракита.

— Пффт. Не стоит.

Онода пошел по коридору, раздумывая над тем, как забавно было, что теперь он мог ассоциировать Ясутомо Аракиту скорее с чувством облегчения, а не страха за свою жизнь. Кажется, Аракита в действительности не был таким плохим, как о нем думал Онода? Или, может, им просто нужно было немного времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Так или иначе, казалось, Онода боялся Аракиту намного меньше, чем мог догадываться, и часть его была почти благодарна, что он столкнулся этим вечером с Мачимией, только потому, что это позволило узнать этот удивительный факт.

В дополнение к этому Онода подозревал, что Мачимия его больше не напугает, и это знание невероятно успокаивало.

Хотя, мрачно подумал Онода, когда, нахмурившись, выстукивал правильный ритм на куче бочек, которые скрывали вход в спальни Хаффлпаффа, есть еще одна — и значительно менее приятная — связь с его последней встречей с Мачимией. Если быть с собой честным, его разговор с Аракитой разъяснил для него еще кое-что помимо поведения Мачимии.

Оноду раздирали сомнения, и ему отчаянно хотелось поверить, что он придавал всему этому чересчур большое значение, но крошечный червячок беспокойства все же был где-то в глубине сознания. Имаизуми был зол, когда говорил с Кавадой в коридоре у лазарета после матча, во время которого пострадал Наруко, и было понятно, что он так себя и чувствует.

Неудивительно, что эмоции овладели им и все закончилось тем, чего он не хотел.

В конце концов, нет доказательства, что это из-за Имаизуми Кавада покинул команду.

И даже если был небольшой шанс, что это его работа, не было похоже, что Имаизуми стал бы специально манипулировать Кавадой с этой целью. Он был не из таких людей. Имаизуми не был жестоким — Онода хорошо знал, как много он заботится о людях. Он был добрым. Он помог Оноде на занятиях и, хотя не так очевидно, понемногу присматривал и за Наруко, незаметно предугадывая проблемы, с которыми они могут столкнуться, и сглаживая их без комментариев и какого-либо желания одобрения.

Но когда Онода увидел, как Имаизуми стал наблюдать за Наруко так, словно тот мог раствориться в воздухе, если бы за ним постоянно не присматривали, то не мог не задаться вопросом, не был ли в этом корень проблемы. Потому что когда дошло до этого, Онода знал, что Имаизуми заботится о нем и Наруко, но у него в конечном счете не было доказательств, распространяется или нет эта забота на людей за пределами его непосредственного круга друзей. В особенности на людей за пределами его непосредственного круга друзей, которые были замешаны в причинении вреда одному из этих друзей, даже если по чистой случайности. Может, это могло объяснить тот странный удовлетворенный тон, который, как Онода мог поклясться, был слышен в голосе Имаизуми после того, как Наруко спросил, почему ушел Кавада.

Но Имаизуми, кажется, теперь во всем вернулся к прежнему себе, так что, может, Онода просто заблуждался на этот счет — он был уже на грани, в конце концов. Может, все это было лишь в его голове, и только он по некоторым причинам не мог перестать думать об этом.

Онода подошел к кровати и тяжело плюхнулся на нее, только чтобы услышать звук сминаемой бумаги и почувствовать что-то значительно менее мягкое, чем матрас, под собой.

С любопытством Онода вытащил из-под себя предмет, на который сел. Это был ничем не примечательный на вид маленький пакет в коричневой бумаге с небольшой запиской, привязанной куском коричневой веревки. Очень походило на пакеты, которые совы доставляли ученикам каждое утро во время завтрака, но Онода ни разу не получал посылки в Хогвартсе и понятия не имел, почему она оказалась у него на кровати, а не с остальной корреспонденцией.

Сначала Онода взял записку. Там не было ни имени, ни обратного адреса, лишь два предложения неразборчивым почерком, гласившие:

«Когда выиграл, хвали себя. Когда проиграл, вини снаряжение».

Заинтригованный, Онода ободрал бумагу и обнаружил покрытую бархатом прямоугольную коробку. Он аккуратно снял крышку, и на свет явилась пара чего-то вроде защитных очков, лежащих на мягкой шелковой подушечке. Они были простыми и выглядели прочными, с круглыми линзами из толстого стекла, удерживаемыми на месте латунными креплениями и мягкими кожаными ремнями.

Горло сжалось. Он достал очки и осторожно повертел их в руках, будто они были невозможно хрупкими или могли исчезнуть, если он будет слишком грубым с ними — что было смешно, они выглядели более чем способными вынести несколько ударов. Когда же он наконец набрался храбрости снять свои и поднять перед глазами защитные очки, то получил подтверждение тому, о чем уже начал подозревать.

Они точно подходили ему. Он видел в них отлично и знал, что понадобится что-то большее, чем один своенравный бладжер, чтобы сбить их с него в середине матча.

Кроме загадочной записки снаружи пакета, больше не было ничего, что могло бы дать понять, кем мог быть отправитель, и Онода был озадачен вопросом, кто же купил ему такой подходящий подарок. На первый взгляд, не было необходимости дарить ему что-то вроде этого, разве что…

Разве что кто-то хотел показать, что ему дают второй шанс.

Глаза Оноды стали подозрительно мокрыми, когда он засунул очки назад в коробку и осторожно поставил ее в пустой угол своего чемодана. Он немного забеспокоился о том, что заливается слезами в тихой спальне, но, вытерев слезы рукавом мантии, почувствовал, что желание плакать стало меньше.

В сущности, когда он снова открыл глаза, от желания плакать он был дальше чем когда-либо за долгое время.

Имаизуми и Наруко, остальные члены хаффлпаффской команды, в какой-то мере даже Эйкичи Мачимия верили, что Онода потенциально может хорошо сыграть в этом матче. Что означало, что на самом деле все это время единственным, кто действительно сомневался в нем, был… он сам.

Какая разница, даже если Тодо собирается достать его. Какая разница, даже если Мачимия говорит, что у него нет нужных для хорошего ловца качеств. Какая разница, даже если он всего лишь начинающий, который слишком много на себя взял.

Команда Оноды доверилась ему, и в этот раз он их не подведет.