— И я не мог поверить в это, — наконец продолжил Манами, пристально глядя вдаль. — Ты, мальчик, которого я встретил, с самого начала так боявшийся падения, действительно бросился в грязь, чтобы поймать снитч, когда я отступил. — Когда он взглянул на Оноду, в его голубых глазах ничего нельзя было прочитать. — Видишь, Сакамичи, я не был лучше тебя, это твое сердце оказалось сильнее моего. Я говорил, что люблю высоту и всегда задумывался, на что это похоже — позволить себе упасть, но, когда пришло время, моя смелость подвела, а твоя нет. Все просто.
— Но… ты…
— Ты выиграл в тот день своими силами, Сакамичи, — сказал Манами. — Тебе не за что извиняться. Я, с другой стороны… — он намеренно отвернулся, но по его профилю Онода понял, что Манами неуютно. — У меня есть еще кое-что, за что я должен тебе извинение и объяснение.
— О… — сказал Онода, понимая, на что он намекает. — Это… про вейлу? — осторожно спросил он.
— Да, — сказал Манами, прикусывая нижнюю губу. — Я не думал, что это будет проблемой, но тогда я не знал, как это работает… Моя мама умерла, когда я был ребенком, и я никогда не встречал других вейл, так что у меня не было шанса узнать, на что я способен с моими силами или как их контролировать. Казалось, это не будет иметь значения, потому что по большей части все совершенно не собирались обращать на меня внимание, кроме…
Кроме меня, со стыдом подумал Онода. Он был единственным, кто цеплялся за Манами как дурак, отчаянно желая его внимания.
— Я все еще пытаюсь понять, почему чары вейлы действуют на одних людей сильнее, чем на других, — продолжил Манами. — Но думаю, что самое вероятное объяснение в том, что люди, которые знают, кто я, — как мои товарищи по команде — с меньшей вероятностью принимают магическое влечение за что-то большее. В твоем случае я тоже проводил с тобой больше времени, чем с кем-либо другим в школе, и это, возможно, не улучшило ситуацию. Возможно, ты был… перенасыщен мной, наверное?
— О, — отвернувшись, сказал Онода. Тогда это было так.
Онода задумался, возможно ли, что, когда тебе по-настоящему разбивают сердце, — это так же больно, как и когда это делают магическим способом. Его чувства был грубо растоптаны, а глаза жгло от непролитых слез. Если это было что-то похожее на настоящую любовь, Онода не мог понять, почему вообще кто-то хочет испытать это или что-то вроде.
— Хотя, — неожиданно продолжил Манами, качая ногами, перекинутыми через карниз, — едва ли я эксперт, но я подозреваю, что могла быть еще одна причина. Может.
— Что?
— Опять-таки я не уверен. Это была просто мысль, но я вроде как задумался… может ли это отчасти зависеть от того, что я чувствую к человеку.
Онода моргнул.
— Может, часть меня хотела, чтобы ты был очарован мной, — сказал Манами, и уши Оноды покраснели, когда он услышал звенящий в его голосе смех. — Может, ты нравился мне больше, чем я думал, с самого начала, и все это время я изо всех сил старался удержать тебя поближе, не осознавая этого.
Онода, несмотря на тяжесть признания, не смог не захихикать вместе с Манами, и напряжение между ними наконец ослабило свою хватку. Он был почти уверен, что Манами просто поддразнивает его, но и рад, что даже после этого неловкого разговора они по-прежнему могут вот так смеяться вместе.
— В любом случае теперь я буду стараться лучше контролировать это, — легко сказал Манами. — Будет легче, ведь теперь мы оба знаем, что происходит, — это меньшее, что я могу сделать. Надеюсь, после всего этого ты все еще принимаешь мои извинения. Я не хотел, но причинил тебе боль, и я сожалею.
— Ну… если так, то я думаю, что тоже должен перед тобой извиниться, — сказал Онода и продолжил раньше, чем Манами смог возразить: — Думаю, мы оба с самого начала поступали неправильно по отношению друг к другу. Но, думаю, у Тодо была правильная идея насчет Макишимы — мы можем быть соперниками, но это не значит, что мы не можем попробовать и быть друзьями. Просто… — Онода умолк, собираясь с мыслями и смелостью перед тем, как продолжить. — Я хочу в этот раз попробовать быть настоящими друзьями, если ты не против? Я хочу, чтобы мы могли узнать друг друга такими, какие мы есть на самом деле, вместо того, что мы о себе думаем, если… если это имеет смысл?
Сначала Манами выглядел удивленным, но Онода ощутил тепло внутри, когда удивление превратилось в самую мягкую улыбку из всех, что Онода видел на его лице.
— В таком случае, — шутливо сказал Манами, протягивая изящную руку. — Мы можем и начать по-настоящему в этот раз. Позволь мне заново представиться. Я Сангаку Манами, Слизерин, второй курс. Я люблю высоту, и я ловец команды моего факультета по квиддичу. А ты?
Чувствуя, как уши начинают гореть, Онода проглотил свою неожиданную — и совершенно незваную — застенчивость и принял протянутую руку.
— Сакамичи Онода, Хаффлпафф, второй курс, — сказал он. — Я люблю комиксы, и я тоже ловец команды моего факультета. Мне… мне приятно с тобой познакомиться.
— Мне тоже очень приятно, Сакамичи Онода, — сказал Манами, и хотя в его глазах все еще была шутливая искорка, слова звучали так, словно он имел в виду именно это.
Как по невысказанному соглашению они обратили свои взгляды к открывающемуся перед ними пейзажу, позволяя друг другу немного уединения после такого эмоционально нагруженного разговора.
Однако, казалось, никто из них не собирался убирать руку после их рукопожатия. Если они действительно начинали с чистого листа, Онода подумал, что для них, должно быть, странновато держаться за руки на крыше Астрономической башни в ранний утренний час, но по некоторым причинам это казалось совершенно естественным. Наверное, у Манами просто был дар заставлять Оноду чувствовать себя уютно в самых неожиданных ситуациях.
Так что, казалось, они не совсем вернулись к исходной точке, но Онода не находил причин жаловаться.
*
Было очень удачно, что, когда на следующий день Онода пришел к своим друзьям после уроков, чтобы сказать, что хочет, чтобы они кое-куда с ним пошли, Имаизуми и Наруко, казалось, поняли, как это было для него важно. Хотя, насколько ему было известно, никакими извинениями они, на самом деле, не обменялись (и к тому же Онода не знал, понимает ли кто-нибудь вообще, за что тут нужно извиняться), между ними, казалось, возникло что-то вроде, по крайней мере, понимания. Казалось, что они, по меньшей мере, отложили свои разногласия до поры до времени ради Оноды, за что он был благодарен.
— Знаешь, если ты хотел полетать с нами, тебе надо было просто сказать, — в шутку сказал Наруко, быстро шагая рядом с Онодой. — Уже сто лет прошло с тех пор, как мы тренировались вместе.
Несмотря на беззаботный тон, Онода смог уловить едва заметное напряжение в его голосе. Наруко беспокоился, хотя, казалось, изо всех сил старался не показать этого.
В противоположность его, беспокойство Имаизуми выражалось только в силе, с которой он сжимал свою метлу и квоффл, который они на всякий случай прихватили, и в том факте, что едва ли сказал что-то, кроме тихого «привет» Оноде.
Онода глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Во-первых, ему нечего было бояться — это были всего лишь Имаизуми и Наруко. Это он позвал их встретиться здесь, так что варианта отступать не существовало.
Просто… даже если в этом не было ничего опасного, он все-таки нервничал из-за того, что собирался сделать. Он почти хотел отступить, но, если быть совсем честным с собой, он знал, что это было очень давно ожидаемым и почти наверняка запоздавшим.
Так что, ступив вместе с Имаизуми и Наруко на квиддичное поле, Онода затолкал свои тревоги поглубже. Он подвел их к стойкам ворот на дальней половине поля, а потом глубоко вздохнул и обернулся к ним. Поднял руку в приглашающем жесте и приготовился к тому, что за этим последует.
Манами мягко приземлился рядом с Онодой, едва примяв сухую траву под ногами.
Имаизуми и Наруко онемели.
— Шунске, Шокичи, — нервно сказал Онода, становясь между ними и Манами. — Я собирался представить вас уже давно, но… это Сангаку Манами, мой… мой друг.
Челюсть Имаизуми едва не упала от изумления, когда Манами весело помахал перед ним рукой.