— Нет, мне придется оставаться здесь остаток дня и всю ночь. Это глупо — я уже почти поправился, но, видимо, здесь, в Хогвартсе, мы «не рискуем с травмами головы, мистер Наруко», и поэтому моя голова обмотана бинтами и я не могу встретиться со своей командой после игры. Наверное, мне повезло, что вам, ребята, вообще разрешили навестить меня.
— Ну… вероятно, это к лучшему, — признал Онода. — Это было… действительно жутко, когда ты упал во время матча.
— Ооо, Сакамичи, — нежно сказал Наруко, как будто Онода сказал что-то несомненно милое. — Такие вещи постоянно случаются в квиддиче — просто спроси шустряка. Разве ты не знаешь, к концу мирового чемпионата 1868 года ни один игрок из победившей команды не начинал игру, и это только из-за травм.
— В самом деле? — спросил Онода. — Это правда?
— Правда, — сказал Имаизуми, хотя вовсе не выглядел счастливым, признавая это.
— Видишь? О падениях вроде моего не стоит волноваться, — сказал Наруко, криво улыбнувшись Оноде. — Хреново, что это случилось раньше, чем я смог показать шустряку, кто здесь главный, но такова жизнь, знаешь.
— О, — сказал Онода, сообразив, что все еще думает скорее о магловских способах лечения, нежели о магических. — Извини, наверное, я ошибся. Поскольку у маглов нет магического исцеления, имеет смысл, что несколько сломанных костей после неудачного падения для них намного хуже, чем для волшебников, верно?
— Вроде того, — сказал Наруко, медленно моргая, словно его ресницы внезапно стали необъяснимо тяжелыми. — Квиддич просто… вот такой. Не позволяй ему так сильно беспокоить тебя, Сакамичи.
Онода только открывал рот для ответа, когда в Больничное крыло вернулась целительница и приблизилась к ним. Она взяла почти пустую кружку из все более неуверенных рук Наруко и принялась подтыкать ему одеяла.
— Кажется, зелье начинает действовать, так что я боюсь, вам придется завершить свой визит прямо сейчас, — сказала она, и когда Онода открыл рот, чтобы возразить, твердо продолжила: — Ему надо поспать, чтобы исцеление закончилось, и вам нельзя быть здесь и отвлекать его. Он выйдет уже завтра, поэтому я уверена, что вы сможете отложить все, что вам нужно, на потом.
— Эм… хорошо, спасибо, — нервно сказал Онода. — Мы сейчас уйдем.
Под бдительным взглядом целительницы Онода и Имаизуми собрались идти, но прежде чем они сделали хотя бы шаг в направлении выхода, Наруко движением, напугавшим их обоих, поймал непослушной рукой край рукава Имаизуми.
Если бы Имаизуми захотел, то легко стряхнул бы слабый захват, но вместо этого он послушно остановился и обернулся в ожидании.
— Шустряк. Это просто… черт, я собирался удивить тебя, — Наруко постарался бросить на него равнодушный взгляд, но получился у него только смутно разочарованный. — У нас наконец-то был шанс играть друг против друга в настоящей игре, и я…
Онода не думал, что Имаизуми знает, о чем именно упоминал Наруко, но Имаизуми, кажется, в любом случае достаточно хорошо понял это.
— Это не твоя вина, — сказал он спокойно, но взгляд его был печальным. — И всегда есть следующий год.
— Верно… следующий год, — согласился Наруко слегка заплетающимся языком. — Я от тебя не отстану, ты… человеческий репейник.
— Это в самом деле все, до чего ты додумался?
— Не знаю… липкий, колючий… что-то длинное с пронзающими зубами.
— Спи давай, — сказал Имаизуми, резко отворачиваясь. — Ты бредишь сильнее, чем обычно.
Он выдернул рукав из пальцев Наруко и в быстром темпе покинул комнату, больше не прощаясь. Онода подумал, что он как будто убегает от чего-то, хотя не был уверен от чего.
Понадеявшись про себя, что Имаизуми будет в порядке, Онода обратился к едва бывшему в сознании Наруко:
— Хорошего сна, Шокичи, надеюсь, завтра тебе будет лучше.
— Тебе тоже, — сонно проговорил Наруко. — Спасибо за… знаешь, за метлу.
— Не благодари меня, скажи спасибо Шунске. Это он первый пошел за ней, — сказал Онода, думая, как много из этого разговора забудется наутро. — Знаешь… — неуверенно начал он, не в силах остановиться — потерянное выражение лица Имаизуми, когда он держал метлу Наруко, преследовало его. — Я все-таки думаю, что вы двое могли бы быть действительно большими друзьями, если бы дали друг другу шанс. Я всегда так думал.
— Хммм… — Вот и все, что он получил в ответ.
Глаза Наруко были закрыты, и Онода не был уверен, что Наруко вообще воспринял то, что он сказал, не говоря уже о том, чтобы принять это близко к сердцу.
Хотя едва ли он мог что-то с этим поделать. Может, Наруко запомнит, может, нет. Теперь это было не в силах Оноды.
Когда Онода вышел из лазарета и осторожно закрыл за собой дверь, гриффиндорской команды больше не было, но был еще кое-кто, в дополнение к Имаизуми, кого Онода определенно не ожидал увидеть.
Потребовалось несколько секунд, чтобы Онода узнал в нем Каваду, одного из загонщиков Рейвенкло. Онода не знал его лично, но они были одногодками, поэтому у них были совместные уроки и Онода достаточно хорошо знал его в лицо. Кавада пришел, чтобы тоже навестить Наруко? Это было… интересно, учитывая, что именно он стал причиной, по которой Наруко пострадал.
Онода коротко удивился, для чего же именно тот появился здесь, но раньше, чем он смог что-то предположить, Имаизуми заговорил.
— Ты можешь идти, Сакамичи, — сказал он, игнорируя вопросительный взгляд Оноды. — Мне надо кое-что обсудить с Кавадой — как с товарищем по команде, конечно, так что ты понимаешь, что мне не хочется, чтобы рядом был кто-то с Хаффлпаффа.
— О, конечно, — сказал Онода, и хотя это не была такая уж странная просьба, голосок где-то на задворках сознания настаивал, что что-то здесь не так. Голос Имаизуми и его нарочито формальное обращение, которое Оноде не понравилось — оно было слишком спокойным, слишком беспристрастным, особенно после его эмоциональных порывов в этот же день.
Оноде не хотелось думать о себе как о ненадежном человеке, но что-то — может, беспокойство — прокралось в него и призывало намеренно пойти против желаний Имаизуми. Он прошел по коридору только до первого угла, и, как только свернул за него и оказался вне поля зрения, прислонился к стене, чтобы послушать.
Первый голос принадлежал Каваде и казался нервным.
— П-прости, но я… я просто хотел зайти, чтобы… убедиться, что он в порядке…
— Он спит, — сказал Имаизуми, и дыхание у Оноды перехватило от его абсолютно холодного тона.
— О. Может, я могу вернуться позже тогда? Как он?
— Он в порядке…
— Слава богу, — голос Кавады слегка дрогнул с очевидным облегчением. — Я волновался, что…
— Я имел в виду — в порядке для человека, получившего травму, которая могла бы привести к смерти, если бы целители в Хогвартсе не были такими умелыми, — сказал Имаизуми. — Что. Ты думал, я скажу «он в порядке» и все на этом?
Кавада помолчал, словно ему пришлось сделать паузу, чтобы что-то сказать в ответ на грубые слова Имаизуми.
— Ладно, — наконец произнес он. — Я знаю… знаю, что вы, ребята, друзья и у тебя есть все причины злиться на меня, я знаю это. И поэтому я хотел извиниться в первую…
— Я не могу на самом деле говорить за Наруко, но твои сожаления для меня ничего не значат, — сказал Имаизуми, оборвав его раньше, чем он смог закончить. — Даже если оставить тот факт, что Наруко и я — не друзья, ты действительно думаешь, что увижу в твоем равнодушном сожалении что-то большее, чем способ снять с себя вину?
— Но если он в порядке…
— Он все еще мог умереть, — прошипел Имаизуми. — Говоря, что ты не хотел, ты ничего не изменишь.
— Слушай, я запаниковал и совершил ошибку! — возразил Кавада почти шепотом, и Оноде пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Мне и так хреново из-за этого, ясно? Какого черта ты докопался с этим ко мне, если ты с ним не в одной команде и даже не его друг?
— Потому что я думаю, что в квиддич надо играть по правилам, — сказал Имаизуми, и его голос сочился ядом, который шел вразрез с сухой формулировкой. — Если ты не можешь выиграть, не нарушая правила, тебе в самом деле следует спросить тебя, можешь ли ты играть вообще. Сегодня ты опозорил себя и нашу команду, и тебе надо быть готовым нести за это ответственность.