Наставив на них камеру (Лори в это время протянул к женщине микрофон), Лем наигранно бодрым голосом закричал:
— Добрый день! Разрешите представиться — Лем из телекомпании «Запад-III». Какая у вас чудесная дочурка! Тебя как зовут, девочка? (Девочка что-то пролепетала в ответ, но Лем не слушал.) У меня к вам лишь один вопрос. Вы знаете, что в вашем районе города особенно процветает преступность среди детей, чем вы это объясняете?
Женщина растерянно молчала, переминаясь с ноги на ногу. Девочка крепко уцепилась за её руку, испуганно глядя на камеру.
— Но прежде, — завопил Лем, — позвольте представить вас нашим телезрителям. Госпожа?..
— Альдо… — пробормотала женщина. — Я тут работаю прачкой…
— Великолепно, госпожа Альдо. Так чем вы объясняете, что в городе растёт детская преступность?
— Я… не знаю… наверное, — неуверенно говорила прачка. — Ну, никто не смотрит за ними… вот они и хулиганят… полиция…
— Великолепно, госпожа Альдо, благодарю вас, вы правы: недостаточное внимание к молодёжи со стороны родителей — главный фактор роста преступности. Даже самоотверженные действия полиции в этом случае ничего не могут дать. Ещё раз спасибо!
Женщина, смущённо улыбаясь и поминутно кивая, стояла ещё несколько минут, глядя вслед Лему, уже мчавшемуся к новой жертве. Ею оказалась хорошенькая, элегантная девушка, судя по утомлённому и слегка растрёпанному виду, возвращавшаяся домой после весело проведённой ночи.
Увидев Лема, она мгновенно сообразила, в чём дело, быстро поправила причёску и заулыбалась во весь свой белозубый рот.
— Добрый день, — начал репортёр, — разрешите представиться — Лем из телекомпании «Запад-III». Я хотел бы задать вам единственный вопрос…
Но сделать ему это не удалось. Девушка изящно помахала в камеру ручкой и громко, торопливо заговорила:
— Здравствуйте, господин репортёр, очень рада, что на этот раз меня пришли интервьюировать именно вы. «Запад-III» — моя любимая телестанция. Я смотрю все её передачи. Я — Микки Мо, манекенщица. Меня можно увидеть ежедневно в Большом салоне мод. Ещё сегодня я демонстрировала там…
Но тут растерявшийся сначала Лем вновь перехватил инициативу. Он закричал истошным голосом:
— Спасибо, Микки, вы чудесная манекенщица! Как по-вашему, почему у нас так развита детская преступность? Вы наверняка это знаете!
— Конечно, знаю! — защебетала девушка в поднесённый к ней Лори микрофон, — Потому что все эти девчонки думают о чём хотите, только не о красоте. Если б они пользовались кремами и помадами Большого салона, если бы они носили платья нашей фирмы, то…
— Скажите, Микки, — заорал Лем таким голосом, что Лори чуть не оглох, — а мальчишки? Ведь среди юных преступников есть и мальчишки!
Девушка секунду молчала, потом затараторила:
— Их не интересуют их подруги. Они совсем не думают о девушках, об их туалетах, а между тем наша фирма…
— Спасибо, Микки! Вы правы, современная молодёжь мало думает о красоте одежды. Вообще о красоте, в том числе и души. Спасибо ещё раз. А теперь…
И Лем, ловко повернув камеру, нацелился на высокого усатого человека, собиравшегося сесть в свою машину.
— А теперь мы попросим вас, господин… господин Гов, ответить на тот же вопрос: чем объяснить рост детской преступности? Но сначала, кто вы, господин Гов?
Усатый человек не торопясь покрутил ус и заговорил низким, густым басом:
— Я с юга, землевладелец, скотовод. Что касается вашего вопроса, для меня ответ может быть лишь один — надо пороть!
— Пороть? — переспросил Лем. — Кого пороть?
— Всех! — пророкотал бас — Всех! Если б мы пороли этих оболтусов дома, и в школе, и, между прочим, в университете тоже, да, да, — тут бас загудел, как труба, — то всё было бы в порядке. Когда чешется задница, тут не до хулиганства. Я бы этих мерзавцев…
Лем делал в сторону Лори страшные глаза. Наконец тот понял и выключил магнитофон. Он снова включил его, когда раздался голос Лема.
— Благодарю вас, господин Гов, твёрдость в воспитании, разумная педагогическая политика — вот что поможет нам избавиться от детской преступности…
Интервью продолжалось ещё час. Наконец, совершенно ошалев от суеты и бестолковой болтовни, они уселись в машину и поехали обратно.
— Кретинизм! ворчал Лем, — Вот тебе объективное общественное мнение. Одна рекламирует свой захудалый салон, другой жалеет, что кончилось рабовладельчество. А я всех приглаживаю и говорю то, что хочет «Запад-III». А то, что хочет «Запад-III», — это и есть общественное мнение. У нас ведь демократия, а наша демократии — это когда все говорят, что хотят, а делают то, что им говорят. Ну, неважно, мы сделали своё дело, можно отдохнуть.
Лем настолько устал, что еле двигался (хотя скорость была девяносто — сто километров), Потом он потащил Лори в ресторанчик и, угостил пивом.
А вечером Лори смотрел по телевидению передачу. Своего телевизора у него, разумеется, не было. Ходить каждый вечер в кафе, где имелся аппарат, он не мог себе позволить. Поэтому он отправлялся на одну из центральных улиц, к большому магазину, где в витрине были выставлены десятки телевизоров: больших и маленьких, цветных и обыкновенных, на транзисторах и вмонтированных в комбайны. Здесь он стоял, пока держали ноги, и смотрел. Разные телевизоры транслировали различные программы, так что порой он смотрел одновременно два, а то и три фильма.
Таких, как он, собиралось у витрины немало. Переминаясь с ноги на ногу, громко обсуждая передачи, стоял народ порой под дождём, на ветру. И странно было наблюдать, как одни громко хохотали над какой-нибудь комедией, а другие испускали крики ужаса или горестно вздыхали, глядя, как на соседнем экране развёртываются драматические события.
Наконец дошла очередь и до репортажа «Запада-III». Лори был весь захвачен передачей. Он просто не узнавал событий. Это были те же люди, кого сегодня интервьюировал Лем, и говорили они вроде бы то же, что он слышал, и вместе с тем не то. Искусные руки мастерски обработали магнитофонную плёнку, убрав одни слова, заглушив другие шумом машин, криками газетчиков, уличными звуками. Такой же операции подверглась и киноплёнка, а то, что оставалось, было синхронизировано с речью. Все отвечавшие говорили гладко и только то, что можно было, по мнению «Запада-III», выпустить в эфир. Так же гладко звучали вопросы и комментарии Лема.
Из репортажа явствовало, что широкоизвестный тезис об отрицательном воздействии на детей и подростков кинофильмов с убийствами, насилием и всякими ужасами, которые столь обильно передавали телекомпании, в том числе и «Запад-III», — несостоятелен. Главная причина детской преступности крылась в мягкости педагогов и родителей, но прежде всего во врождённой склонности к преступности самих детей.
Словно зачарованный смотрел Лори на телевизор. Как всё здорово! в какой-то момент на экране мелькнул даже он сам. У Лори дух захватило при мысли, что десятки миллионов людей видели его в это мгновение!
В приподнятом настроении ехал он в телецентр. Сегодня Кенни работала в вечерней смене. Договорились, что к девяти часам он заедет за ней и они пойдут в кино на новый, шумно рекламируемый фильм «Труп у дверей».
Дождь перестал, но в воздухе висела какая-то неуловимая сырость, ею размахивал лёгкий ветерок, то и дело задевая Лори по лицу.
Он остановился на углу и через несколько минут услышал приближающийся стук каблучков. Кенни отличалась пунктуальностью и очень гордилась этим.
— Видела? — спросил Лори.
— Ещё бы! — Кенни вся сияла. — Молодцы! И тебя видела два раза. Ты совал микрофон этой толстухе и тому усатому. Хорош твой Лем, здорово у него всё получается. И людей он умеет находить, каких надо. У нас в кафетерии, я слышала, говорят, что Лем самый способный из молодых репортёров, что он всё умеет.
— Да уж будь покойна, — с гордостью подхватил Лори. — Ты бы слышала, какую ерунду они плели! А на экране всё гладко.
— Как — ерунду? — удивилась Кенни. — Мне кажется, всё очень складно.