Герцогиня наблюдала за отъездом племянника и видела, как чуть было не передралась его охрана. Провалят дело.
– Щенки! – обозвала их со злостью вслух.
– Как раз доставлены, – заверил ее слуга. – Изволите посмотреть?
Она поняла, что тот имеет в виду собак, и пошла на псарню. Где устроила разнос.
– Разумилялись мне тут! А вот не надо таких мелких брать!
Щенки возились друг с другом. Один обнаружил свой хвост и с веселым лаем закружился на месте.
– Вот, – тыкала в резвящихся псов костлявым пальцем герцогиня, – не скажешь по щенку, вырастет он в хорошую охотничью собаку или пустолайку. Ты глянь, то за бабочкой погнался, то хвост свой ловит. Некоторые на всю жизнь такими останутся! Надо было брать подрощенных, проверенных.
– Я обучу, – залепетал испуганный псарь.
«Ох, не справятся», – решила герцогиня, опять подумав о племяннике и его сопровождении. Жалко камень.
7
***
Валериан заскучал и устал: полдня, не меньше, они трясутся в седлах. Похоже, этим троим хоть бы хны, едут себе и едут. А он уже падает. Но Валериан терпел, не желая показаться слабаком. Только когда живот свело от голода, он не выдержал, нагнал Себастиана и спросил, скоро ли привал.
– Лучше бы добраться до деревни. Но можно под этим пригорком у ручья, – махнул тот рукой. – Как скажешь.
Валериан решил у ручья.
Флавиан молча поил свою лошадь, а Густавиан ворчал, что так они в срок не доберутся, в деревне бы не только водой, но и едой разжились бы. Выяснилось, что спутники Валериана провизией не запаслись.
Хорошо, что он не отказался от узелков, что совала ему мать. Зря на нее сердился, сейчас все эти лепешки да яички отварные в миг исчезли. Луковицы мать положила прошлогодние, очень для дороги хорошие, но уж больно крупные. Валериан разрезал одну на четыре части и стал раздавать, поддевая кинжалом.
Густавиан растянулся на траве, снял с кинжала свою порцию, захрустел луком и заметил:
– Знаете, какой кинжал я недавно в руках держал? Полжизни за такой отдать не жалко...
– Дамасский? – Себастиан тоже улегся на землю.
– Дамасскому далеко до того булата! Хитрая ковка. Я раньше про такие только слышал. Диковинка восточная.
– Кашмирский? – Флавиан аккуратно доедал свою лепешку сидя.
– Точно! – Густавиан шумно вздохнул: – Я из-за него попал в историю и в результате оказался с вами. Кинжал-то герцогини. А я его по пьяни чуть в кости не проиграл. То есть, конечно, проиграл. Подрался и вернул. А герцогиня все равно рассвирепела и засадила меня в подземелье. Хорошо, племянник подвернулся, – показал он на Валериана, – которого надо женить. Герцогиня пообещала меня простить и даже в сражение отправить, как только его пристроим.
Он хохотнул, предвкушая радостные перемены в своей судьбе.
– Я тоже видел этот кинжал, – Флавиан обтер крошки с губ. – Кашмирский, точно. Ему цены нет. Ножен только достойных к нему не хватает. Герцогиня собиралась заказать...
Валериан чуть не поперхнулся, поняв, о чем идет речь. Почему это Флавиан затеял разговор о ножнах?
– Как ты с нами оказался? – спросил он у Флавиана, пытаясь перевести тему.
– Да похожим образом. Я из-под венца улизнул, прошусь со двора. Повелительница смилостивилась и обещала отпустить в монастырь, если тебя женим, – Флавиан рассмеялся. – Сказала: хочу женить племянника, и чтобы выполнил он свою миссию живой или мертвый. Так что ты не отвертишься, как миленький у нас женишься.
Валериан поймал на себе и быстрый взгляд Флавиана и долгий недоуменный Себастиана. Кожа там, где ее касалась шкатулочка, нестерпимо зачесалась, но Валериан преодолел желание потереть ее на глазах у всех.
– А я что, против? – изобразил он улыбку. – Наоборот, счастье привалило, могу себе, как племянник самой герцогини, кого угодно в жены взять.
– А что это тебя в монастырь понесло? – поднял к Флавиану голову Густавиан. – Чем тебе-то плохо жилось? Это я прозябал в охране, а у тебя жизнь вольная, сплошные сражения.