Выбрать главу

Е. Г.: В его честь звучали тосты?

А. С.: Звучали. Но когда начинали говорить выспренно, его захваливать, он тут же отвечал с юмором, подтрунивал. Надо отметить, что вся­кую похвалу в свой адрес он принимал с юмором. И отвечал на это с юмором. Он обычно и сам говорил тосты. В свой день рождения он благода­рил за сказанное в его адрес и тоже — тост. Его тосты были со смыслом. В адрес каждого у него находилось какое-то особенное слово. Не назидательное, а деловое, простое и приятное человеку, иногда с юмором подмечал недостатки человека, но необидно.

Е. Г.: На дни рождения гостей приглашали, или они сами приходили? Кроме Лакобы, Буденного, Жданова кого Вы ещё помните?

А. С.: Народу иногда было очень мало — всего несколько человек. Члены семьи были, зачастую члены Политбюро приходили. Я не знаю, прихо­дили они сами или были приглашены, но думаю, что в какой-то форме приглашение было получе­но. Непосредственно я это не слышал.

Е. Г.: Дарили пришедшие подарки Сталину?

А. С.: Подарков не было никаких! Никаких! Он подарки не любил, и это знали. Он понимал: на подарок должен быть отдарок, да и все ли эти подарки — от чистого сердца. Я не видел, чтобы на день рождения приносили и дарили подарки.

Е. Г.: А вы, дети, готовили подарки Сталину?

А. С.: Пьесу как-то подготовили на день рож­дения. Мастерили поделки. Из кусочка бамбука сделали трубку ему, рисовали рисунки. Василий брал старые книжки, их переплетал, и это тоже было подарком отцу — сделанное своими рука­ми. С Василием мы пытались сделать модель авто­мобиля в подарок.

Е. Г.: А в стране как дни рождения Сталина отмечались? В прессе были поздравления? Он не считал день рождения праздником для себя и страны?

А. С.: Да, были. Поздравления в газетах он чи­тал, с юмором комментировал. Он не упивался превозношением себя, а наоборот, принимал это как неизбежный ритуал, как вынужденное дей­ствие, не доставлявшее ему большого удовольствия. И ни в коем случае он не считал свой день рождения праздником даже и своим, а не то, что всей страны.

Был такой случай: 23 февраля 1948 года отме­чался юбилей Красной Армии. Проходило торжественное собрание в Большом театре. Многие пришедшие на этот юбилей больше говорили о Сталине и приветствовали его. Сталин никого не перебивал, но в коротком перерыве между высту­плениями он поднялся и сказал: «Товарищи, мне кажется, вы забыли, куда и зачем вы пришли. У меня сегодня нет юбилея. Вы пришли на юби­лей Красной Армии. Так, пожалуйста, и говорите о Красной Армии. Я говорю это тем, кто перепутал, забыл, чей сегодня юбилей. Юбиляр сегодня Красная Армия, а не товарищ Сталин».

Е. Г.: Может, в праздничный день он нарядно одевался, выходя к застолью?

А. С.: Одежда всегда та же самая, что и обычно. Мягкие сапоги, брюки прямые, заправленные в сапоги, закрытая курточка или френч. Все простое, просторное, удобное.

У Берии, например, были сапоги, у которых носок как будто обрубленный, квадратный. А у Сталина — не острый, не фасонный, просто немно­го закругленный. Кто-то любит высокий каблук, кто-то ещё какие-то фасоны. У него все — обычное, не вычурное, не кричащее. У Сталина все в личном обиходе было усредненно, неброско.

Е. Г.: А гости приходили празднично одетые или, как и хозяин, не наряжались?

А. С.: Ничего специально не надевалось. И Светлану специально не наряжали. Часто ведь девочку наряжают куклой. У Сталина в семье нет, все как обычно.

Е. Г.: В преддверии дня рождения и у нас, простых людей, некие хлопоты, радостное возбуждение.

А. С.: Не было этого, не ощущалось совершен­но. Все буднично. Никаких особых ритуалов, все как всегда. Дни рождения у всех членов семьи от­мечали очень скромно. Ну, вот дети ставили пье­су на его день рождения. Это запомнилось. Уст­роили как-то детское представление: Светлана читала стишки, под эти стишки ребятишки подыг­рывали ей в каких-то костюмах, немудряще изго­товленных. Вроде как инсценировка. Когда-то у нее на дне рождения играли в разных зверюшек, должны были их изображать. На меня накинули медвежью полость (шкуру), и я изображал медведя.

Е. Г.: А других людей, друзей? Любимых писате­лей, артистов он сам поздравлял с днем рождения?

А. С.: Думаю, да. Но этого мы не видели, и нам об этом он не говорил. Обслуживающий персо­нал он всегда старался поздравить, сделать пода­рок, следил за этим, помнил. Это я видел и слы­шал: как он житейские пожелания адресовал, очень тепло. Он был внимателен к людям.

Е. Г.: А после смерти Сталина Вы отмечали дни рождения Иосифа Виссарионовича? Может, с Василием? Сейчас отмечаете?

А. С.: С Василием отмечать дни рождения отца после его смерти мы не могли, поскольку самого Василия почти сразу арестовали. А дома мы у се­бя всегда, во все годы, обязательно отмечали день рождения Сталина. С моими товарищами фрон­товыми, которые его очень уважали, с кем служи­ли, воевали, если они были в Москве, и там, где я служил — отмечали всегда. И даже когда имя Сталина усердно замалчивали — обязательно и неизменно отмечали и день его рождения, и день кончины. Сейчас всегда отмечаем с моей доро­гой женой Еленой Юрьевной. И на его могиле у Кремлёвской стены, когда можем, кладём цветы.

Василий Сталин

В очередной приезд к Артёму Фёдоровичу рассматриваем фотографии, где они с Василием. Артём Фёдорович сокрушается: «Столько грязи сейчас льется не только на самого Сталина, но и на Василия! Больно читать. Ведь он был хороший друг, верный товарищ, прекрасный специалист, большой патриот. Его очень высоко ценили и дру­зья, и коллеги. Приближается 85-летие Василия, и сейчас начнут ещё больше грязи лить, как в по­следнее время делается».

Решаем к юбилею сделать беседу о Василии.

А. С.: Если говорить о Василии, надо прямо сказать, что его жизнь — это трагедия от начала до конца. Вообще жизнь детей, особенно сыновей, пер­вых лиц государства, будь то цари, императоры, премьер-министры, — эта жизнь на острие истории.

Мы родились с Василием в одном роддоме с разницей в 19 дней, наши матери дружили, были они и содиректорами детского дома для беспризор­ников и детей руководителей государства. С двух до шести лет и мы с Василием были воспитанника­ми этого детдома. У Василия с самого раннего детства отец всегда был занят. Мать Василия была занята его отцом, она обеспечивала его жизнь, а его жизнь значила много, и она это понимала: она была его помощницей, секретарем, разрывалась между детьми и мужем. И если другие женщины отдают предпочтение детям, то она, может быть, отдавала предпочтение тому великому делу, которым занимался её муж. И поэтому дети воспитывались людьми, обслуживающими дом. Отношение этих людей к Василию было своеобразным: с одной стороны, они должны были его воспитывать, в чем-то ограничивать. С другой, — боялись, что он пожалуется. Ну, а когда Василию минуло 11 лет, он остался без матери и оказался в руках работников охраны и учителей, которых брали в дом. А у семи нянек...