А. С.: Надо сказать, что работали люди не лучше его, а наград имели больше. Он был очень смел. Например, когда немцы прорвались на аэродром, он организовал оборону, сам выехал, в открытую. Люди, не привыкшие к бою на земле, испытывают определённые трудности, а Василий их организовал. Сам он говорил: «Если меня наградят, то это будет награда не только мне, но и отцу подарок. А на подарок должен быть отдарок. И в отцовском положении отдарок должен быть куда выше. Так что пока все мои ребята не будут награждены, мне ждать наград нечего». Было у него три ордена Красного Знамени. Причём один из этих орденов был бесфамильным. Увидел его в воздухе командующий армией. Это было в 1941 году в Мценске. На аэродром Мценска налетели немецкие бомбардировщики. Василий туда полетел на незаряженном самолете и вытолкал этих бомбардировщиков лбом, отогнал. Командующий армией сказал: «Вот этого лётчика я награждаю орденом Красного Знамени». Когда приземлился, выяснилась фамилия лётчика. Третий орден получил за успешное командование авиацией МВО, за её постоянные призовые места в войсках ВВС. Был у него орден Александра Невского, два польских ордена, поскольку он в Польше воевал.
Е. Г.: А воевал Василий под своим именем?
А. С.: Да, Василий воевал под своим именем. Немцы это знали, и на Северо-Западном фронте в марте 1943 года я видел листовку немецкую: «Вашу авиацию мы не боимся. Группой полковника Сталина вы всё небо не закроете». Они почему-то полк называли группой.
Е. Г.: А на Василия работала его фамилия?
А. С.: Конечно. Это срабатывало автоматически. Но он не злоупотреблял, даже наоборот. И знал, что если отцу расскажут, что его имя используется — не похвалит. Вот летчики говорят, что на личном счету Василия пять сбитых самолетов. А записан один. Почему? Василий атакует, подбивает, а потом отдает своим товарищам: «Добивайте. Вам нужнее. А я обойдусь». Его ребята, летчики, рассказывали: «Он, как кобель бешеный, кинется, сразу — раз! Зажег — и в сторону. А нам остается добивать: стукнуть по кабине, чтобы не мучился». Старые летчики говорили: «Мы по хвостам не били — били по кабине. Чтоб не мучился. Всё-таки свой собрат — летчик».
Е. Г.: Отец не пытался сделать Василия политиком, своим помощником?
А. С.: Из этого ничего бы не вышло, потому что Василий, несмотря на очень высокие свои способности, не мог сидеть, изучать материалы, не относящиеся к спорту, авиации, конному делу, — не выдерживал. Он был неусидчив, если дело не касалось подготовки к полёту или самого полёта. В практических вопросах любимого дела он был неутомим и одержим: чтобы овладеть новыми знаниями, мог до бесконечности, ночи напролёт изучать самолёт, теорию полёта.
Сталин был реалист и в этом плане на него не делал ставку. Будучи абсолютным прагматиком, Сталин был совершенно лишен иллюзий. Он знал, и понимал, что Василий во многом разбирался, прекрасно ориентировался в происходящем, это было заложено от природы и далось опытом его присутствия при многих свершениях, событиях, как положительных, так и отрицательных, но политика из него не получится. Его можно было делать командующим авиацией. Здесь он, очень серьёзно и далеко глядя вперёд, мог давать продуманные и верные заключения. Мог давать свои заключения и о спорте, о конном деле.
Он был в курсе новостей, читал газеты, очень тонко разбирался в событиях, в людях и понимал, кто куда идёт, и часто понимал, почему его отец именно так относится к тому или другому человеку, несмотря на те или иные события, их видимую сторону. Он понимал, какие качества человека его отец ценит, какие — может не замечать, какие — исправить и к чему это приведёт.
В каждом деле у него были свои кумиры. Он знал, что Будённого Ленин назвал первым кавалеристом мира. Это второй человек в истории, так названный, после наполеоновского маршала Лана, которого первым кавалеристом мира Наполеон назвал.
Сталин очень высоко ценил Буденного-кавалериста. И если в компании пытались пошутить над Буденным как кавалеристом, Сталин сразу это пресекал. Семен Михайлович сам лично вырубил лучших фехтовальщиков Европы, и похоронены они подо Львовом. Он создал оперативное построение Первой конной армии. Он сам вел в бой, и за ним шли, на него ориентировались. Он рубил первый, играя первую скрипку в сабельном бою. Его авторитет в кавалерии был непререкаем. Я помню довоенные конные соревнования. Если в них участвовал Буденный, то первое место было у него. Если надо срубить лозу, то Буденному на лозу пилотку или фуражку вешали, и только та считалась срубленной, на которой пилотка сядет на пенечек и не шелохнется. Шашка у него в руках буквально пела: большая скорость вращения — большая частота звука. Вот такой был кавалерист Буденный.
Василий знал, кто как летает. Он колоссальное уважение испытывал к Михаилу Михайловичу Громову — известному лётчику-испытателю. Громов был профессором кафедры эксплуатации самолётов и моторов, самым крупным специалистом в этих вопросах. Василий пытался по возможности полетать с Громовым, чтобы поучиться. И он говорил, что ему это удалось, чем гордился. Говорят, что Чкалов был его кумиром. Чкалов — интуитивный лётчик, человек колоссального таланта в полёте, но Громова Василий уважал больше. Чкалов погиб в 1938 году, когда Василий лётным делом ещё не занимался, может, только мечтал, потому Чкалова он как такового не знал. Может, он видел его полёты, но ничего конкретно от Чкалова в смысле опыта и практики он не получил. Так что его кумиром в лётном деле, думаю, был всё-таки Громов.
Василий отцу немало рассказывал о самолётах. В этом отношении отец к нему прислушивался и понимал, что Василий здесь, несмотря на то, что совсем молодой, уже специалист, понимает и разбирается. И отец ему доверял.
Между прочим, Сталин Василия уважал, потому что тот был очень талантливым человеком. И любил труд. А у Сталина первое — это труд. Он работал день и ночь. Начиная с 1932 года, со смерти Надежды Сергеевны, у него квартира фактически стала его рабочим кабинетом. Он советовался с Василием по многим вопросам. Но не терпел, если что-то случалось, наподобие этой истории с женой Карме- на, когда Василий сел на гауптвахту в московской комендатуре ...Там все просто. Ниночка Орлова училась в одной школе с Василием. Красотка была необыкновенная, тут нечего сказать. И сколько он за нее дрался с ребятами! Доставалось за нее ему крепко. Он никогда не дрался с младшими или кто слабее его, и чтобы жаловаться — никогда.
В декабре 1941 года я прилетаю в Москву на один день. Прихожу к Василию, у него кабинетик был в подвале в Хользуновом переулке, смотрю, Ниночка там. Василий говорит: «А Ниночка-то всё-таки моя». Случай получил огласку. Мне Василий рассказывал, что и как. Кармен написал Сталину слезливое письмо о том, что Василий увел у него жену. Мне Василий говорил, что Сталин написал: «Эту дуру отдайте Кармену, а полковника Сталина арестуйте на 15 суток».
Но есть люди, которые хотят сверх всякого разумения все исполнить. Василия засадили фактически в каменный мешок. Вот такая история с Ниночкой Орловой.
Другая история — действительно несчастье с разрывом реактивного авиационного снаряда PC, когда погиб инженер полка. Ведь если погоды нет, то пилотам делать нечего. А Василий умел создать летчикам условия для отдыха. Ну, например, пойти рыбу ловить. А чем? Глушить. Особенно хороша граната Ф-1. Решили, однако, что лучше взять PC. Разорвалась она так, что... Василий был серьезно в ногу ранен, так до конца он и хромал. В кабинете у себя всегда снимал обувь — он обычно в ботинках ходил — и надевал тапочки.
Е. Г.: Звонил ли отцу попросту, заходил, как дети к родителям или родители к детям: «Как дела?»