Чтобы дети полюбили читать, им еще нужно говорить о книге, как о человеке, добром, умном, мудром человеке, умеющем дружить, помогать, радовать. Нужно еще, чтобы дети видели, что их педагог тоже читает, книга сопровождает его постоянно.
— Что это за книга у Вас на столе? — то и дело спрашивают меня дети.
— Восьмой том сочинений Ушинского!
— А кто был Ушинский?
И я охотно пускаюсь в объяснения.
— Ушинский — великий педагог! Я читаю его сочинения, чтобы знать, как вас лучше учить и воспитывать!
— А Вы разве не знаете, как нас воспитывать?
— Вот прочту эту книгу и буду знать лучше!
Все хотят потрогать восьмой том Ушинского, полистать — там у меня заметки на полях, вкладыши...
Вот что я имею в виду, думая об углублении знаний детей, об усовершенствовании навыков...
Парк, по которому я иду в школу, кончился.
— Шалва Александрович! — кричит мне Ния, которая хочет догнать меня и не замечает, что брызги от грязи пачкают ей сапожки и пальто.
— Почему так рано, Ния?
— Я хочу поговорить с Вами. Хочу что-то сказать! — и, подбежав ко мне, без приветствия, без передышки девочка начинает объяснять. — Знаете, что я нашла?.. Я знаю, кто автор стихотворения «Яблоко и Шакара»! А вы знаете?
— Нет, а кто?
— Только никому не говорите!
— Нет, конечно, если ты этого хочешь!
И, хотя на улице, кроме нас, никого нет, девочка поднимается на цыпочки, я наклоняюсь к ней, и она шепчет: «Акакий Церетели!»
— Неужели?! — удивляюсь я. — А я думал, что его написал Яков Гогебашвили!
— Вот видите! Все так думают! Пусть и сегодня поспорят, хорошо? А потом я покажу им книжку Акакия Церетели!..
Ния возбуждена. Видимо, девочка плохо спала ночью, так ей хотелось скорее поделиться со мной и с товарищами своим «открытием». А почему я ставлю это слово в скобки? Да, с открытием! Ведь в самом деле тут есть какое-то открытие, во всяком случае, ключик к открытию?
Вот уже почти месяц, как дети пытаются разобраться в запутанном деле, которое сами же обнаружили: кто же автор стихотворения «Яблоко и Шакара»? Сказать откровенно, мои дети могут иметь патент в сфере литературоведения сразу за два открытия: одно — наличие самой путаницы, а другое, о котором говорит мне Ния, — устранение этой путаницы.
А все началось совершенно случайно.
В конце сентября Нато преподнесла мне в подарок комплект учебников Якова Семеновича Гогебашвили. Он был издан в честь 100-летия «Дэда эна» («Родной язык»), В него входили самое первое (1876 г.) и последнее (1912 г.) при жизни великого педагога издания «Дэда эна». Подарок меня обрадовал. Я тут же начал листать книги, читать вслух некоторые стишки и рассказы и восхищаться ими. Дети заинтересовались.
— Нельзя ли выучить их на уроке? — подали они идею.
Правда, почему нельзя посвятить несколько уроков Якову Семеновичу Гогебашвили и выучить по этим книгам несколько произведений? Они небольшие, очень содержательные и эмоциональные. Только вот язык немного устаревший.
— Но книг-то нет у вас?
На другой день книги были почти у всех: у некоторых — первое издание, у других — последнее. Правда, их содержание резко отличалось друг от друга, но многие произведения были и тут, и там. Я выбрал несколько рассказов и стихов, и мы провели первый Гогебашвилевский урок. Я предложил им сравнить друг с другом один и тот же рассказ, помещенный в учебниках первого и последнего изданий в разной редакционной обработке.
Вот переводы обоих вариантов.
«— Вано, иди в школу.
— Живот болит!
— Вано, иди поешь мацони.
— Где моя большая ложка?»
Это из учебника 1876 года издания.
«— Вано, иди в школу.
— Ужасно ноги болят.