В разыгравшейся трагедии не было героев. Поймите же Вы это, господин Соловьев, — и казаки и черкесы оказались жертвами той политики, для которой народы есть лишь средство достижения цели. Напрасно Вы напрягаете свой патриотизм и выделяете в статье подзаголовок: «Спите, герои, Родина помнит вас». Родина, конечно, помнит эту трагедию, но как трагедию всех своих детей, независимо от национальности. Родина — наша Мать, а для Матери все дети равны. Ее колокола звонят по всем погибшим ее детям.
На Кавказе ритуал посвящения в кровное родство состоит в том, что на пальцах рук делают ранки и, соединяя их, смешивают кровь побратимов.
Хочу закончить напоминанием о том, что земля наша кубанская обильно полита и черкесской, и казачьей кровью. Этой крови так много пролито, что ее потоки смешались много раз и сделали нас кровными братьями. Мне кажется, что это основной урок, который мы должны извлечь из истории наших народов.
Только такой урок нам правильно подскажет, что делать дальше. В том числе — как вспомнить трагические страницы нашей истории.
(Опубликовано в «Адыгэ Макъ», 1997 г.)
ЧИСТЫЙ РОДНИК НАДЕЖДЫ
Мне казалось, что логичнее всего было бы завершить свой сборник рассуждениями об Абсурде. Мы ведь уже много лег у себя в стране наблюдаем абсурдную логику развития событий во всех сферах нашей жизни. Поэтому само по себе обращение к Абсурду в заключении должно было, на мой взгляд, позволить мне выполнить чуть ли не граждаско — патриотические функции. Так я думал, пока на глаза мне не попался сборник Кушу Напьбия «Свет в начале пути» [8]. Сразу надо объяснить читателю, что речь идет о работах очень молодого автора. Он учился в 10–11–х кассах, когда писал свои… — нет, не сочинения, а эссе, рецензии, философские новеллы, — короче говоря, затрудняюсь точно определить жанр, в который облекал свои рассуждения старшеклассник одной из майкопских школ Нальбий Кушу.
Не он, а те, кто заметили и поддержали его талант, принимали решение об издании сборника, они же дали ему название «Свет в начале пути».
Очень молодой человек рассуждает о творениях классиков отечественной литературы и современных авторов. Первый вывод, который напрашивается, что он готовился в литературный институт или на литфак какого‑нибудь университета. Оказывается — нет, сейчас он успешно учится в Российской экономической академии имени Плеханова в Москве. Это обстоятельство особо привлекло моё внимание. Так тонко рассуждать о литературных героях, так глубоко анализировать замысел автора, не входящего в школьную программу, не собираясь стать литератором?! Согласитесь, это встретить ныне можно очень редко. К стыду своему, я впервые узнал о произведениях талантливого писателя Юрия Буйды из сборника Нальбйя Кушу.
Круг интересов старшеклассника оказался широким. Это и Бунин, и Куприн, И Чехов, и Хлебников, и Шукшин, и Л. Петрушевская, и… Согласитесь, что к этим авторам обращаются не для того, чтобы получить пятёрку по сочинению на выпускном экзамене. Половина из них в программу не входит, а половина, за исключением Чехова, имеет мало шансов быть темой выпускных сочинений. Меня, как социолога, заинтересовал вопрос: какие стимулы, мотивы побуждали Нальбйя к размышлениям над работами этих авторов? Я убедился, что никаких внешних стимулов не было, а были сугубо внутренние, духовные мотивы. Юноша проявлял себя, своё отношение к миру, к людям. Изъявление своего «я» — так я понял его мотивы.
Чем дальше я вчитывался в его рассуждения, тем больше убеждался, что я наткнулся на золотую жилку, на чистый родник, на… не могу назвать однозначно то, что мы так редко сейчас встречаем в молодых людях. Не хочу утверждать, что среди них нет честных, чистых душ. Несмотря на остервеневшие старания массовой субкультуры, они есть и их не мало. Но в парне, рассуждения которого я читал, было ещё что‑то. Вот послушайте: «К высокому стремилась и тётя Злоба. Она тоже хотела надеть белое свадебное платье, платье — цвета радости, оказавшегося цветом смерти. Ей тоже хотелось вырваться из вечных оков своей пустой жизни. И смерть сына ещё раз напомнила ей о том, что она доживает свои последние дни, которые, как и эта недокрашенная стена, пугающе белеют в её глазах». Это о героях рассказа Ю. Буйды «Чарли Чаплин», несимпатичных, забитых жизненными невзгодами, опустившихся до алкоголизма и озлобившихся. Но кактепло о них пишет, как понимает их судьбу и как сопереживает этот ещё школьник!
Внутренняя чистота автора столь светла потому, что сращена с добротой. Его рецензии и эссе свидетельствуют о богатом внутреннем мире и, вне сомнения, о внутренней культуре.
Я часто общаюсь со студентами высших и средних учебных заведений и при этом сплошь и рядом наблюдаю, как по ним «прошлась» школа или семья, оставив всевозможные комплексы и штампы в душах и сознании. Что касается знаний, сейчас лучше об этом не говорить.
Откуда же такая внутренняя свобода и внутренняя культура, пронизывающая все рассуждения Нальбия Кушу? Наверное, от учителей и, без сомнения, от семьи. Мальчик рос, конечно, в прекрасной семье, с добрыми, высоко культурными родителями, причастными к творчеству. Сплошь и рядом это проявляется в самих его сочинениях и рецензиях вместе с любовью и благодарностью к родителям. Рецензия на вышеназванный рассказ Ю. Буйды заканчивается такими словами: «Так давайте не будем молчать, давайте думать не только о себе, давайте всерьёз оглянемся…
… быть благодарными, хотя бы своим родителям, «соучаствовать» в их жизни — наш долг. И тогда, наверное, наши дети не будут присылать нам лишь изредка письма с пожеланием «успехов в труде и счастья в личной жизни». И тогда, может быть, тетя Злоба на — денет белое платье, Петр Федорович докрасит стену…».
В рассказе «Мой город» он пишет: «Мне повезло — у меня прекрасные родители, сестра и прекрасный город».
В духовном мире юноши доброта соседствует с любовью. Здесь не могу себе отказать в одном отступлении от темы. Мне представляется это одним из самых ярких особенностей российского, подчеркиваю — российского, а не только русского, менталитета — выступает любовь. Лучше всех это показал и доказал Лев Толстой. Вот очень характерное переживание его героев, — в данном случае маленького: «Я затих и думал: я люблю няню, няня любит меня, а я люблю Митеньку, а Митенька любит меня и няню. А няню любит Тарас, а я люблю Тараса, и Митенька любит. А Тарас любит меня и няню. А мама любит меня и няню, а няня любит маму, и меня, и папу, и все любят, и всем хорошо». Да, это состояние детской души, но разве не в детстве закладываются все параметры взрослой души.
Я почему‑то уверен, что юноша, рассуждения которого рассматриваю в данной статье, в детстве занимался такой милой «арифметикой» любви. Поэтому любовь в разных её проявлениях занимает много места в его размышлениях о литературных героях, о людях и о себе. В эссе «Твои небесные черты» сразу обращаешь внимание на эпиграф из Бунина: «Каждый раз, влюбляясь, я был близок, к самоубийству». Юноша искренне стремится разобраться в любви, как она представлена в двух шедеврах нашей классики: у Бунина в рассказе «Митина любовь» и у Куприна в «Гранатовом браслете». Размышления над трагическим финалом любви двух литературных героев юноша заканчивает так: «… все же останусь при своем понимании: любовь для меня — это жизнь…». Конечно, можно поспорить с ходом его рассуждений, можно доказать, что в трагической любви двух героев авторы хотели отразить и некоторые особенности русского характера, и драму глубокой всепоглощающей любви, но… но есть вопросы, по которым должны быть разные мнения у разных поколений. По возрасту я в три раза старше Нальбйя и потому нахожу в его суждениях и выводах места, с которыми не согласен. Так я мог бы не согласиться и с тем, как он отождествляет свободу и счастье в рецензии на «Луны» Л. Петрушевской. Я бы стал доказывать, что свобода не однолинейно (и не прямолинейно) связана со счастьем, что свобода вещь демоническая и т. д. Но зачем? Есть ценности и увлечения молодости, которые нельзя у неё оспаривать, ибо они принадлежат ей по естественному праву. Более того, отсутствие