НИЛ ГЕЙМАН
"Как знакомиться с девушками на вечеринках"
— Да ладно тебе, — сказал Вик, — расслабься.
— Не ладно, — возразил я, хотя давно проиграл сражение.
— Вот увидишь, всё пройдёт как по маслу, — в сотый раз повторил Вик и, сверкнув ослепительной улыбкой, пропел: — Девчонки, девчонки, девчонки!
Мы учились в школе для мальчиков на юге Лондона. И хотя кое-какой опыт общения с девочками у нас имелся (по большей части у Вика — на моём счету значились три мимолётных поцелуя), стоит признать, что крутились мы в основном среди мальчишек и по-настоящему понимали только их. По крайней мере, я — не знаю, как Вик. К тому же Вика я не видел лет тридцать, и плохо представляю, о чём бы мы говорили, сведи нас случай.
Мы плутали в хитросплетении мрачных, пыльных улочек, что примыкали тогда к вокзалу Ист-Кройдона. Вик прослышал о вечеринке от подружки и загорелся. Возражения не принимались. Родители уехали на конференцию, и на неделю я перебрался к нему. Деваться было некуда — я плёлся вслед за Виком.
— Послушай, — заныл я, — мне там ничего не светит. Тебе опять достанется самая классная девчонка, вы свалите в тёмный уголок, а я весь вечер просижу на кухне с чьей-нибудь мамашей, поддакивая сплетням о политике. Хорошо ещё, если речь не зайдёт о поэзии.
— А ты не молчи. Говори. Девчонки это любят, — посоветовал Вик. — Так. Нам, вроде, туда.
Он бодро махнул пакетом с бутылкой вина в конец улицы.
— Что значит, вроде?
— Алисон шепнула мне адресок, но я забыл бумажку на столе. Не дрейфь — найдём.
— Как? — Во мне шевельнулась робкая надежда.
— Идём дальше, смотрим по сторонам, — начал объяснять мне, словно малолетнему дурачку, Вик, — и вот она — вечеринка. Проще простого.
Я огляделся — вечеринкой и не пахло; по сторонам теснились дома, под дверями ржавели машины и велосипеды, пылились витрины ларьков. В этих ларьках с их особым неземным ароматом торгуют открытками, уценёнными комиксами и порнографическими журналами, упакованными в непрозрачную плёнку. Помню, как-то раз Вик запихал такой журнал под свитер и попытался слинять, но далеко не ушёл — продавец поймал его и вытряхнул добычу.
Мы упёрлись в конец улицы и повернули к выстроившимся в ряд домам. Разгар летнего вечера, а вокруг — ни души.
— Хорошо тебе говорить, — не унимался я. — Девчонки и так тебе проходу не дают, даже рта раскрывать не надо.
Всё верно. Стоило Вику ухмыльнуться, и все девушки были его.
— Ничего подобного. Ты главное не молчи.
Те поцелуи, о которых я упоминал, достались мне легко. К сестре приходили подружки, и стоило одной из них оказаться поблизости, пока сестричка занималась своими делами, как я просто чмокал девушку в щёку. Не припоминаю разговоров. О чём тут разговаривать?
— Они обычные девчонки, — настаивал Вик. — Не инопланетянки ведь.
Едва мы свернули, как надежда разойтись ни с чем стала угасать: сквозь стены и окна дома напротив пробивались низкие пульсирующие звуки. Восемь вечера — не так уж и рано, особенно если нет и шестнадцати, пусть даже до шестнадцати тебе осталось всего ничего.
Моим родителям всегда хотелось знать, где я и с кем, а вот родителям Вика не было дела до того, где он пропадает. Вик был младшим из пяти братьев — о таком я и не мечтал. Имея двух младших сестренок, я гордо лелеял свое одиночество и считал себя особенным. В тринадцать я перестал загадывать желания, глядя на падающие с небес звёзды, но всегда хотел только одного — заполучить брата.
Мы ступили на щербатую дорожку, миновали изгородь, сиротливый розовый куст и оказались перед облицованным галькой фасадом. Позвонили — открыла девочка. Не спрашивайте, сколько ей было лет. Загадка девичьего возраста доводила меня до исступления. Начинали мы вместе детьми, мальчиками и девочками, и время текло для нас с одинаковой скоростью. Пять, семь, одиннадцать лет. Однако наступал день, когда всё шло наперекосяк. Девочки совершали рывок, оставляя нас далеко позади. Казалось, они понимают всё на свете, у них начинались месячные, появлялась грудь, лица украшал макияж и чёрт знает что ещё — куда нам было разобраться. Картинки в учебнике анатомии не слишком помогали взрослеть по-настоящему. А вот девочки, наши одногодки, взрослели легко.
Мы с Виком взрослыми не были, и я сомневался, смогу ли догнать сверстниц, даже когда начну бриться каждый день, а не раз в две недели?
— Привет, — поздоровалась незнакомка.
— Мы друзья Алисон, — представился Вик.
С Алисон, — веснушчатой девушкой с копной оранжевых волос и глумливой улыбочкой, — мы познакомились в Гамбурге, куда наш класс отправился по школьному обмену. Организаторы решили разбавить мальчишечью компанию и включили в группу нескольких учениц из соседней школы. Все они были примерно нашего возраста, разбитные и смешливые, у всех имелись взрослые работающие дружки, кто с машиной, кто с мотоциклом, а один, как пожаловалась мне под конец вечеринки, — на кухне, где ж ещё, — девушка с кривыми зубами и курткой из енота, умудрился обзавестись женой и детьми.
— Её нет, — ответила девушка, стоя в дверях. — И не было.
— Не страшно, — Вик расплылся в улыбке. — Я Вик, а это Энн.
Мимолётная заминка, и девушка улыбнулась ему в ответ. Вик держал в руках целлофановый пакет с бутылкой белого вина, которую вытащил из родительского бара.
— Куда это ставить?
Девушка посторонилась, впуская нас внутрь.
— На кухню. К другим бутылкам.
Золотые волнистые волосы. Очень хорошенькая. Я разглядел это даже в полумраке прихожей
— А тебя как зовут? — спросил Вик.
Её звали Стелла. Вик выдал свою белозубую улыбку и заявил, что Стелла — самое красивое имя из всех, что ему приходилось слышать. Вот проныра! Противнее всего, что прозвучало это очень убедительно, словно именно так он и думал.
Вик отправился на кухню, а я заглянул в ближайшую комнату, из которой раздавалась музыка. Там танцевало несколько человек. Стелла скользнула мимо меня, замерла на мгновение, и, легко поймав ритм, слилась с музыкой. Я стоял и смотрел на неё.
Дело происходило на заре панк-рока. На своих вечеринках мы крутили «Adverts,» «Jam,» «Stranglers», «Clash» и «Sex Pistols». Кто другой пускал «ELO», «10cc», а то и «Roxy Music». В лучшем случае, Боуи. В Германии единственным альбомом, на котором единодушно сошлись все, стал «Harvest» Нила Янга. Всю дорогу нас сопровождала навязчивым мотивом его «Золотое сердце»: Там — за океаном, золотое сердце я искал…
Музыку, звучавшую в этой комнате, я не узнавал.
Она походила на электронные переборы немецкой группы «Kraftwerk» с примесью необычных звуков, напоминавших пластинку BBC «Radiophonic Workshop», подаренную мне на день рождения. Ритм, однако, имелся, и с пяток девочек томно раскачивались в такт, но я смотрел только на Стеллу. Куда до неё было остальным.
Из-за моей спины в комнату протиснулся Вик. В руке он держал баночку пива.
— На кухне полно выпивки, — бросил Вик на ходу и подошёл к Стелле. Уж он-то молчать не собирался. Из-за музыки я не слышал их разговора, но точно знал, что буду лишним.
Пива в те времена я не любил. Добравшись до кухни, я оглядел запасы. На столе стояла большая бутылка кока-колы. Я налил пластиковый стакан доверху, так и не рискнув завязать разговор с двумя оживлёнными и очень хорошенькими девочками, шептавшимися в полутёмном уголке. Обе чернокожие, с блестящими волосами, одетые, словно кинозвёзды. Обе говорили с акцентом, и обе были не про меня.
Я вышел их кухни со стаканом в руке.
Дом оказался просторнее и запутаннее обычного двухуровневого строения, каким выглядел снаружи. В комнатах горел приглушённый свет, — вряд ли здесь нашлась бы лампочка мощнее сороковаттной, — и везде, куда я ни заглядывал, кто-нибудь сидел. Насколько помню, одни девочки. До второго этажа я не добрался.
На застеклённой веранде скучала одна из них. Её русые волосы, длинные и прямые, казались почти белыми. Она сидела у стеклянного столика, сцепив руки, и грустно смотрела в окно — в саду сгущались сумерки.