Очень нравился мне Добрыня Никитич. Я считала, что если он Добрыня — значит добрый, Добрый Никитыч! И хотя добрый Никитыч ничем не угощал нас и был неразговорчив, я больше всего любила ходить в гости к нему…
Озеро, рябь на нем от пробегающего ветерка, рыбы, которые все время высовывали свои блестящие головы и просили их поймать, а главное, сам добрый Никитыч — такой надежный, задумчивый и в то же время воинственный и сильный — все это привлекало меня.
Удивительно было спокойно и приятно сидеть с ним на берегу озера и молча следить за его поплавком, сделанным из скрученной в трубочку березовой коры… Но нельзя было нам засиживаться и здесь, надо было нам спешить — мы шли дальше…
Богатырь Алеша Попович жил не на поляне и не у воды, а в новом тереме, сложенном из белых, пахнущих сосной бревен. Дорога к этому терему шла через березовую рощу. Стволы берез были так белы и шелковисты, что от них шел свет. Когда березы расступались, за ними возникал красивый Алешин терем.
Мы ходили с братом по разным горницам этого терема и не переставали удивляться.
Там ученая кукушка сидела на окне и куковала время, а дятел забивал гвозди в стену, чтобы можно было развесить Алешины доспехи. Там муравей-сапожник — в очках и кожаном фартуке — шил Алеше голубые сапожки, а паучихи-ткачихи ткали голубой шелк в белую полоску для его рубашки. Именно в полоску хотел носить Алеша Попович рубаху. Он был большой франт и одевался во все голубое. Складно сидел на нем голубой кафтан, русые волосы кольцами вились у него на голове, а голубая шапка была сдвинута на одно ушко. Он всегда улыбался и никогда не горевал. Любил петь и плясать, но стоило кому-нибудь из хороших людей попасть в беду, Алеша тут же брал в руки голубую палицу, садился на своего белого коня и скакал на помощь пострадавшему так быстро, что искры летели из-под копыт его коня.
Искры те вертелись и кружились в воздухе, потом ложились на землю золотыми березовыми листьями. Их никто и не замечал совсем, но стоило только на дороге показаться нищим или калекам-перехожим, как листья те обертывались золотыми деньгами…
Так и запомнился мне Алеша Попович голубым красавцем, верхом на белом коне и весь в золотых искрах. Был он очень хорош, но все-таки задумавшийся добрый Никитыч со своей таинственной удочкой нравился мне больше.
Илья Муромец — тот был не в счет, тот был как бы на покое. Он уж слишком интересовался своими пчелами и рассказами, а вот Добрыня Никитыч стал на всю жизнь моим тайным героем, и творителем этого героя был мой брат Володя.
РИСОВАНИЕ
Я любила рисовать. Кроме разных картинок, я рисовала бумажные куклы, вырезав их, и наряжала в бумажные платья.
Когда меня спрашивали перед очередным праздником, что мне подарить, я неизменно отвечала: альбом для рисования, цветные карандаши и краски.
Подарки клали на стул около кровати ночью, когда я спала.
Помню мучительное напряжение и желание не заснуть и подкараулить маму. Иногда удавалось не спать до той минуты, пока щель в двери не увеличивалась и в светлой полосе показывался силуэт мамы, но в момент ее продвижения к моей кровати я все-таки засыпала. Ни разу я не могла увидеть водружение подарков на мой стул. Но ночью или под утро, когда было еще темно, мне случалось просыпаться…
Темно. Нина тихо спит на своей кровати. Темно, но чувствую, что подарки уже лежат. И начинаешь шарить рукой. Боже мой, как много, целая гора! Внизу что-то длинное и плоское… Неужели большой альбом? Какие-то коробочки, всегда неузнаваемые, всегда другой формы, чем ожидаешь, чем были в прошлый раз. Ну уж сейчас-то я зацепила краски, это определенно краски. Крышка имеет три отделения, сомнений нет, краски подарены! И тут же моментально, после вспышки счастья, сон обрушивается и накрывает меня с головой…
А утром, еще в постели, все начинаешь разглядывать заново, и все оказывается наоборот. Длинное и плоское — это картонка с кукольной посудой, а альбом для рисования переплетен в холст, а я думала, что это игра, а краски не краски, а цветные карандаши, словом, все заново.
Но нужно скорее вставать, потому что на столе за утренним кофе будут лежать еще разные «подарки — добавки»: булочка от Лизы и что-нибудь от няни и от фрейлейн, и еще раз от мамы. Словом, очень много счастья…
Мне нравилось рисовать огонь и снег. Тепло и холод. Уют дома и зимнюю улицу.
Я рисовала домик с большой, открытой настежь (вопреки всем зимним правилам) дверью. В доме пылает печка. А на улице снег, сугробы и дети катаются на коньках и санках. К сожалению, как бы велика ни была дверь, кроме пылающего огня, в ней ничего больше не помещалось: ни няни, ни Тани, никакого другого человека. И все-таки этот мотив я повторяла бесчисленное число раз и мучилась муками творчества. Как нарисовать белый летящий снег на белой бумаге? Как нарисовать, чтобы в доме было тепло, несмотря на открытую дверь? Как нарисовать, чтобы даже было весело? Какого цвета должен быть дым? Как нарисовать пылающий очаг?.. и т. д.