Русские князья и высшее духовенство, видимо, получали от сарайского архиерея сведения об обстановке в ставке, об отношении хана к тому или иному из русских князей. В какой-то степени епископ мог влиять на эти отношения [232]. И не только влиять, а и, что ещё более важно, быть посредником между Русью, Ордой и Византией [233], устраняя непонимания и ссоры в самом зародыше [234].
Была и еще одна серьезнейшая причина стремления русского духовенства к усилению влияния в Орде: борьба с римокатоличеством, которое [235] с XIII столетия постоянно усиливало натиск на Восток. Очевидно, в Риме сочли, что теперь появилась возможность распространить папизм как среди русских с помощью Орды, так и среди самих ордынцев. Этот нажим осуществлялся с помощью миссионеров, чаще всего францисканцев и доминиканцев, которых папы, снабдив посланиями, посылали на Русь и в Орду и в XIII, и в XIV веках [366]. Таким из них, как Иоанн Плано Карпини, Гильом Рубрук, Юлиан, мы обязаны интереснейшими свидетельствами о тех странах, где они побывали, но посланы они были совсем не с познавательными целями [237]. Ещё более опасной была возможность союза католиков и иранских монгол-несториан, а как следствие – превращения несториан Орды в «пятую колонну» Хулагу и Ватикана.
Донесения «путешественников» подчас даже носили ложный характер при описании собственных миссионерских успехов. Так, венгерский монах-доминиканец Юлиан в 1235 году сообщал о словах, сказанных будто бы князем великой Лаудамерии (Владимира): «…ведь близко время, когда все мы должны принять веру римской церкви и подчиниться ее власти» [238].
Интересно отметить, что еще в булле 1233 года папа Григорий IX давал индульгенцию всем доминиканцам, отправлявшимся на Русь, прощая им такие грехи, как поджог и убийство клирика; им также дано было право самим отпускать эти грехи [239]. В ряде посланий, начиная с XIII века, папы призывали русских князей к отречению «от своих заблуждений», то есть от православия [240].
Геополитическая обстановка в XIII веке была неопределённой.
Отсеченный Великой схизмой Запад стал окончательно чужим после разорения Константинополя в 1204 году [241]. Византийская империя, выстояв шестивековой натиск ислама, пала под предательскими ударами крестоносцев. Между Русью и Черным морем вместо «своих поганых» – торков, берендеев, половцев – была Орда.
Лишь Церковь оставалась твердыней русского человека [242]. Религиозно-культурная терпимость монголов удивляла современников. За оскорбление церквей, хуление веры, уничтожение церковного имущества (книг и т. п.) полагалась смертная казнь [243].
Представляется уместным отметить, что Русская земля, оправившись от первого потрясения, могла сопротивляться монголам… с помощью Запада. Анализ Льва Гумилева не оставляет сомнений в том, что ценой этому было бы окатоличивание. Ценой, которую в конечном итоге отказался платить кн. Даниил Галицкий, которую решительно отвергли кн. Александр Невский и митрополит Кирилл [244].
К тому же положение в Орде поддавалось русскому влиянию [245]. Во время похода Бату рассорился со своим кузеном, Гуюком, сыном самого великого хана Угедея. Возвращение в Монголию означало смерть [246]. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику сотрудничества с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью [247].
Миссия Плано Карпини официально состояла в том, чтобы передать великому хану предложение принять римо-католичество [248]. В отношении монгольской державы эти планы на том этапе были безнадежны. «Отсюда знайте, – сообщал Гильом Рубрук в 1253 году, – что они весьма далеки от веры, вследствие мнения, которое укрепилось среди них, благодаря русским» [249].
После ссоры Бату с наследником престола, а потом великим ханом Гуюком (1241 год) русскими делами в Золотой Орде заведовал Сартак, сын Бату. Христианские симпатии Сартака были широко известны, сам он был крещен, разумеется, по несторианскому обряду. Однако к римокатоликам и православным Сартак не благоволил, делая исключение лишь для Александра Ярославича Невского [250].
Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 году, после чего хан Берке, перешедший в ислам, постарался учредить в Сарае епархию Православной церкви (русской митрополии) в 1261 году и благоволил православным, ведя тяжёлые войны с персидскими ильханами, покровителями несторианства. Именно с этого момента несторианская проблема становится для русских неактуальной, а православная контрмиссия – направленной прежде всего против латинян [251].