— А с чего, собственно, начался наш разговор? — вдруг встрепенулся Чиновник.
Солнце клонилось к закату, океанские воды слились с небом, напоминавшим теперь китайские акварели.
— Ты спросил, чем я занимаюсь после охоты, — проворковала Касатка.
Чиновник хмыкнул и принялся наводить порядок в лодке. Касатка наблюдала за ним. Он собрал удочки и связал их, затем вытряхнул в воду наживку из консервной банки. Это означало, что рыбная ловля закончилась. Стянул с ног резиновые сапоги, а с рук — черные нарукавники, снял синий халат и шапочку. Уложив все это в засаленную парусиновую сумку, достал из кожаного чемодана белую рубашку, темно-синий шелковый галстук и серый шерстяной костюм. Облачившись, он всунул ноги в изящные черные туфли и выпрямился во весь рост. Выглядел Чиновник весьма импозантно.
— Пришла пора доказать, что и мы не лыком шиты, — с важностью объявил он.
Касатка смотрела на него влюбленными глазами. В следующее мгновение Чиновник выпрыгнул из лодки, с головой погрузившись в холодные океанские волны. Он вынырнул рядом с Касаткой и, хищно оскалившись, набросился на нее. Тщетно отбивалась от человека Касатка, и то, что в народе ее прозвали китом-убийцей, ничуть ей не помогло. Через несколько секунд от нее и потрохов не осталось. На окрасившейся в фиолетовый цвет воде взбивалось пенное кружево волн.
Городские часы показывали пять часов пополудни, когда Маленький Монстр покончил с делами на океанских просторах. Точно в семнадцать десять Чиновник вошел в кабинет и велел секретарше принести ему сигару и чашечку кофе, а также почту и досье на двух лидеров предвыборной кампании.
Перевод Н. Чукановой.
ГОРОД БАШЕН ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИ
Не шумела листва. Замерла равнина. Заснули и полевые мыши, и кроты в своих нескончаемых коридорах, и даже колорадские жуки. Неподвижно застыло солнце, словно в его механизме лопнула какая-то шестеренка. Вся земля была в струпьях от палящего зноя. Поначалу люди еще изредка выбегали на улицу, чтобы плеснуть воды на мостовую перед домом, — влага впитывалась мгновенно. Затем один за другим повысыхали последние источники и колодцы, и, чтобы сохранить жизнь, люди укрылись в высоких жаронепроницаемых башнях из слоновой кости.
Эти гладкие островерхие башни в причудливом беспорядке возвышались над равниной, словно некому было позаботиться об архитектурном ансамбле города. Зато сами здания были весьма и весьма основательные. Тщательно продумывались не только размеры комнат и кухонь, но и расположение внутренних лестниц, вентиляции и мусоропроводов. Башни казались непроницаемыми монолитами, однако внимательный взгляд различал в отполированных стенах массивные двери, окна со ставнями и подзорные трубы, через которые их обитатели часами вглядывались в небо в надежде первыми обнаружить малейшие признаки дождя. Укрывшись за костяными стенами, одни терпеливо изучали горизонт в поисках самого ничтожного облачка. Другие, смирившись с жизнью в башнях, изучали в подзорные трубы городские новости. Вечером за чаем они обсуждали необычайное происшествие: появление ямки на безымянной улице. Однажды какой-то хорек, заблудившийся в подземных ходах, по ошибке выскочил на поверхность прямо в городе. Знатоки тотчас же занялись статистикой и подсчитали, сколько хорьков в неделю пробегает по городским улицам, какой процент их живет под выгребной ямой, в подполе булочной или гастронома. Подзорные трубы, встроенные в толстые стены, позволяли кое-кому следить и за любовными свиданиями. Правда, по общему мнению, время было отнюдь не подходящее для подобных мероприятий. И сами люди были уже не те, да и любовь порядком изменилась за двадцать долгих лет и теперь то ли попахивала нафталином, то ли отдавала болотной гнилью. К тому же у большинства появилась масса неотложных забот, вырывавших их из робких любовных объятий. Но тем не менее любовь не покинула город башен из слоновой кости, и любопытствующие могли убедиться в этом воочию. Остались даже любовные послания — теплые волны ласковых слов, захлестывающие влюбленных. Стоит, однако, оговориться, что витиеватость стиля, отличавшая эпистолярный жанр в доброе старое время, окончательно исчезла из обихода. И все же эти листочки смягчали сердца и подготавливали почву для будущих брачных церемоний. Вот так начиналось послание двадцатилетнего юноши своей избраннице, обитавшей в одной из соседних башен: