Да, он добирается до моего дома. Через хребет. Свистит, чтобы предупредить о визите. Говорить он не умеет, а вот свистеть — да. Я тоже придумал особый свист, чтобы ему сообщить: я один, можешь приходить. Из осторожности мы завели эти ритуалы. А так я разговариваю с ним как обычно. Не знаю, с чего люди решили, будто он идиот. Это неправда. Он все понимает, как я и вы. Короче, он приходит ко мне и лечит. Любое животное. Он снимает боль и успокаивает. Иногда я просто наблюдаю за его движениями. На это довольно интересно посмотреть. Животные тут же проникаются к нему доверием. И даже больше: словно он сам корова среди коров. Нет, неточно выразился. Словно он бог коров, понимаете? Короче, это сложно объяснить. Но животные готовы на что угодно ради него — в этом я уверен. Если бы они могли говорить, сказали бы вам то же самое: можно наплести любую чепуху, мы никогда не поверим, что этот парень способен причинить зло.
Нет, я нет. Я никогда не называл его Медведем. Я всегда говорил: «Великий Молчун». Даже когда он был маленьким. Потому что уже тогда он выглядел огромным. Только собственная мать звала его малышом. А для меня он всегда был Великим Молчуном.
Да, я живу один. Всегда жил один. В таком же заброшенном месте, что и они. До моей фермы трудно добраться, там неподходящий климат: летом жаркое солнце, а зимой слишком холодно. Мало кто сможет выжить в подобных условиях. Не знаю женщины, которая мечтала бы там поселиться.
Ее? О, поверьте, я и пальцем ее не тронул! Эта женщина вызывает лишь уважение. Так было тогда, так продолжается и теперь. Я не требую ничего большего, чем просто знать, что она находится по ту сторону хребта, что я могу им помочь, когда надо, что наша система работает слаженно, что мои животные пышут здоровьем, — этого мне хватает для счастья.
Чем она занимается? Вы имеете в виду, есть ли у нее работа? Конечно же, есть. Она работает на кого-то из дома. Вы этого не знали? Все принимают ее за отсталую из-за сына, но это не так. Вполне нормальная женщина, с работой. Так как она никогда не собиралась упрятывать сына в эти заведения для психов, ей пришлось выкручиваться самой, поэтому приходится работать, чтобы выжить. Клянусь вам, Мариэтта — очень отважная женщина.
Что за работа? Она мастерит украшения. И не всякую дрянь, уж поверьте. По субботам на рынке она продает то, что сделала за неделю, и закупается новыми материалами. В офисе Сен-Марселя вам подтвердят, что у них зарегистрирован ее адрес, куда приходит почта до востребования. У нее официальная, задекларированная работа, все чин по чину, можете сами проверить.
Нет, я ничего не знал о девочке.
Клянусь, не знал.
Могу лишь подтвердить, что она не жила у них. По крайней мере, не в доме, поскольку иногда я туда заходил и никогда ее не видел. Уверяю вас, я не приметил там детей. Кроме того, позвольте мне говорить прямо: вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, будто Великий Молчун мог причинить кому-то вред. Он умеет лишь заботиться о других. Он не причиняет боль — он ее исцеляет.
Понятия не имею, откуда взялась девочка. Может, он ее нашел. Кто-нибудь ее бросил. Я не знаю. Раньше ведь детей оставляли у церковных ворот.
Ну, если ее принесли ко мне, то я об этом так и не узнал. Надо полагать, он нашел ее раньше.
С чего вдруг мне что-то скрывать?
Мог бы он помочь женщине родить? Конечно же, да. Но я не думаю, что у меня бы тут появилась девушка на сносях. Даже если я не могу вам гарантировать, потому что не был с ними каждую минуту. В одном я уверен абсолютно: если бы однажды ему пришлось принять роды у женщины, это выглядело бы прекрасно.
А что, по-вашему, он делал с животными? Думаете, рожающая корова сильно отличается от женщины, когда малышу нужно появиться на свет? Полагаете, он задается подобными вопросами? Если бы женщине пришлось тут родить, конечно, он бы ей помог. Столько коров отелилось благодаря ему. Хотите, я вам скажу кое-что, способное еще больше вас шокировать? Я ведь вижу, вы в ужасе от моих слов, что роды коровы и женщины — это одно и то же. Короче, вот: я думаю, что девушке, у которой он принял роды, крупно повезло. Потому что произвести на свет ребенка с помощью Великого Молчуна — это вам не среди белых халатов и больничных машин с запахом медикаментов лежать. Скорее всего, он не клал ее на стол, заставляя широко раздвинуть ноги, и не кричал: «Тужься, дорогая». Он не светил неоновыми лампами ей в глаза, а вокруг не пикали гигантские механизмы. Нет. Он позволил ей двигаться как вздумается, вставать, садиться на корточки, найти подходящее положение, чтобы малыш появился на свет. Он не заставлял бы ее ложиться на спину — чистое безумие настаивать на этом при родах. Он бы ее помассировал, успокоил — такое рождение просто прекрасно.