— Послушай-ка! — не выдерживает он в конце концов. — Только не наделай за столом в штаны от счастья, а то опозоришь нас всех в глазах союзников.
— Чего ты привязался ко мне? — огрызается Фабиан. — Пусть знают, что находятся среди друзей.
Грозный протягивает руку к лежащей на столе пачке «честерфильдов», молча берет сигарету и закуривает. Второй англичанин присматривается к Грозному с выражением презрительного превосходства.
— Amazing! — говорит он.
— That’s ту opinion too![30] — бормочет толстяк.
Грозный берет из тарелки ломоть ветчины и запихивает в рот.
— Веди себя… — говорит сконфуженный Фабиан. — Ведь они же смотрят…
— Пошел к хренам!
— Oh, yes! — говорит толстяк. — Хрен. У вас нет хрен.
Фабиан встает со стула.
— Ваше здоровье!
— Да. Дзен-ку-е! — смеется толстяк. — Да.
Они выпивают водку. Толстяк ставит рюмку и обращается к Грозному:
— Вы организация. Какая? АК? НСЗ?
— Да. АК.
— Откуда вы идете?
— Из ниоткуда, — отвечает Грозный.
— Oh, yes! А куда?
— В никуда.
— Что ты? — ерзает обескураженный Фабиан. — Как можно?
— Yes, — говорит толстяк. — Секрет. Нельзя говорить. Very well. Ничего не говоришь. Война. Soviet kaput. Тогда говорить.
— Да. Советы будут капут, — восклицает сияющий Фабиан. — Война. Америка, Англия, Советы. Gut! Но когда? Мы вам поможем! Польское войско gut.
— Oh, yes! — говорит толстяк. — Поляки карашо биться.
Грозный молча отворачивается.
При виде Посвиста, ведущего монаха, Грозный ставит стакан чаю на стол.
— Что этот божий жеребец тут делает? — спрашивает он. — Откуда ты его извлек?
— Пришел в деревню, вот я его и привел, — объясняет Посвист, пяля глаза на англичан. — У меня еще есть два комедианта…
— Какие такие комедианты?
— Сейчас увидишь, — усмехается он и, высунув голову за дверь, кричит: — Эй, вы там! Шевелись!..
В дверях сперва появляется женщина с узлами в обеих руках, за нею входит невзрачный человек, тоже с каким-то жалким скарбом. Они робко останавливаются возле монаха.
Говор в корчме сразу затихает. Из соседнего помещения, где размещалось большинство людей Грозного, выходят несколько мужчин и с любопытством рассматривают прибывших.
— Кто вы такие? — спрашивает Грозный.
Мужчина и монах испуганно переглядываются.
— Пусть ксендз скажет первым, — говорит мужчина.
Монах переступает с ноги на ногу.
— Я — брат-проситель из ордена францисканцев, — объясняет он торопливо. — Мое монашеское имя Альберт…
— Ясно, — обрывает Грозный, после чего обращается к стоящей рядом паре: — А вы чего здесь ищете?
— Мы — артисты! — гордо заявляет мужчина. — Мы приехали сюда, чтобы дать представление. Меня зовут Коко, а эта женщина — моя ассистентка и танцовщица, ее специальность — характерные танцы. Она известна под именем Лилиан. Коко и Лилиан знают во всей стране…
— Что ты умеешь? — спрашивает Грозный.
— Я — чемпион по балансированию…
— Черт возьми! — восклицает с деланным удивлением Грозный. — Вы видели, ребята, когда-нибудь чемпиона по балансированию?..
— Я видел, — отзывается Фабиан. — Его повесили. Балансировал он на веревке первоклассно.
Мужчины взрываются хохотом.
— Ну, тогда порядок, — говорит Грозный. — Садитесь там, в углу, возле бара, и тихо, ша. Можете есть, пить, только выходить отсюда вам нельзя. Пока что. Потом еще поговорим.
Он показывает им на столик в углу, далеко от двери. Пришельцы торопливо направляются к нему. Заняв места, они замирают, боясь пошевелиться. По всей видимости, ошеломлены непредвиденным происшествием. Англичане курят сигареты и молча пьют чай с молоком.
Грозный пододвигает свой стул к окну.
— Что-то их не видно, — нервничает подвыпивший Фабиан.
Грозный молчит.
— Уже пятнадцать минут назад должны были приехать, — тянет свое Фабиан.
— Думаешь, нас засекли? — спрашивает Посвист, жадно поглядывая на заграничные сигареты.
— Кто?
— Ну те, с кукурузника…
— Холера их знает, — озабоченно говорит Фабиан. — По моему разумению, надо бы нам отсюда смываться. Еще влипнем в переделку. Сдается мне, что-то они все-таки пронюхали…
— Не каркай! — взрывается Посвист. — Может, этот чертов автобус еще приедет…
— Вы можете заткнуться хоть на минуту?! — раздраженно рявкает Грозный.
В знойной тишине полудня все отчетливее нарастает гул приближающейся к деревне машины.