«Да, — ответил я. — Только сегодня не подходил. Из-за подозрений уже».
«Так вот, — перебил Игрек, — к тебе подошел Юра, и ты подумал: ладно, проверю после обеда. А когда вернулся из столовой, коробочки уже не было, ее унесли. Тем более, что с обеда ты опоздал…»
«Как это опоздал!» — спросил я и вдруг увидел бабушку. Она незаметно вышла из своей комнаты и теперь стояла посреди коридора в белой ночной рубашке, похожая на привидение. «В такой поздний час! — воскликнула она трагическим шепотом. — Сережа! С кем ты разговариваешь?»
Я махнул рукой, чтоб она умолкла. «Как обычно, — говорил Игрек. — Остаток перерыва ты проводишь в коридоре, так? И играешь с Юрой в ноус. Правильно?»
«Да, — ответил я. — В ноус».
«Боже мой! — сказала бабушка. — Что такое вноус?»
«И иногда прихватываете лишних минут пять, — продолжал Игрек. — А то и десять».
«Нет, — возразил я. — Пять — это еще куда ни шло. Это максимум».
Бабушка стояла возле меня, качая головой и шумно вздыхая. Она мешала мне. Я хотел попросить ее уйти, но мог услышать Игрек.
«Допустим, — говорил он. — Допустим даже, что ты вообще не опоздал, это ничего не меняет. Мастер унес номинальные конденсаторы в сейф и запер их там. Он делал это всегда дважды — в обеденный перерыв и в конце рабочего дня. И когда ты пришел с обеда, коробочка была уже пуста Тогда ты решил перепроверить все конденсаторы из ящика: если среди них нет номинального, значит, все в порядке. Понятно?».
«Да», — ответил я. Игрек продолжал: «Но ты его нашел. Ты перепроверил всего пять или шесть конденсаторов и натолкнулся на него — с емкостью ровно в двести микрофарад… Ты хорошо запоминаешь?»
Настроение у меня испортилось. Я уже надеялся, что у нас с Игреком ничего не получится и мне не придется брать вину на себя, но теперь видел, что Игрек придумал все довольно ловко. Кроме того, у меня теперь не выходила из головы такая мысль: ведь у меня было несколько таких случаев, когда я бросал номинальный конденсатор в ящик, а потом вынимал и клал в коробочку. Но ни разу я не подумал, что мог перепутать. А ведь мог… «Ты меня слышишь?» — спросил Игрек. — «Да, да, — ответил я. — С емкостью ровно в двести микрофарад».
«Боже мой! — вдруг громко сказала бабушка. — Что такое двести микрофарад?»
Она произнесла это так громко, что ее голос донесся до Игрека. Он спросил: «Ты что, не один?» «Один», — ответил я, и бабушка снова охнула и повторила: «Один!».
Мы разговаривали еще долго. Игрек продолжал рассказывать мне сказку о том, как я подсунул негодный конденсатор. Как я ужаснулся своему проступку, но решил молчать. Потому что мне стыдно было поднимать шум. К тому же я, как очень темный в радиотехнике человек, подумал, что если один конденсатор будет чуть отличаться от остальных, то ничего страшного не произойдет. И это никого не должно было удивить, так как всем известно, что в радиотехнике я ничего не смыслю, и мне простят, а Игрек для виду объявит мне выговор, а в министерство полетит телеграмма, что виновен вчерашний школьник, ученик, и из министерства прикажут усилить воспитательную работу и техническую учебу среди молодежи, и на этом дело кончится. «Что тебе выговор? — сказал Игрек. — Что такое вообще выговор для человека, которому еще нет восемнадцати? Ему самим богом положено допускать промахи в работе. Ясно?»
«Ясно, — ответил я. — Спокойной ночи», — и положил трубку.
Бабушка всплеснула руками. «Сереженька, — воскликнула она, — я просто потрясена! Ты даже ночью ведешь производственные разговоры! Даже ночью в тебе нуждаются! Это замечательно, но, ради бога, объясни: что такое вноус? И микрофарад? Но, конечно, если это не государственная тайна…»
Я лег и быстро заснул. Но мне приснился новый сон, а потом еще один и еще. Они снились мне всю ночь — короткие и длинные, интересные и скучные, страшные и нестрашные. Я проснулся утром с таким чувством, будто вышел из кинотеатра.
9
В цехе уже знали. Я понял это сразу, как вошел. Все взгляды устремились ко мне. Под этими взглядами я прошел к своему столу и сел. Обычно с утра на мой стол ставят большой ящик с конденсаторами. На этот раз его не было. Я даже подумал: может, меня уже уволили?
Во всяком случае, заняться мне было нечем. Я сидел сложа руки и терпел взгляды. Но потом подошел Юра. Он сказал: «А ведь я тогда пошутил. Помнишь, спросил, зачем ты носишь номинальный конденсатор? Это я тогда в шутку спросил. А ты, оказывается, на самом деле. Комедию здесь ломал: «Как ты смеешь подозревать меня! Возьми свои слова обратно!» Класс! Сразу видно, что отец — артист. Тебе и самому в театр податься нужно, там у тебя получится, а в радиотехнике ты никогда не разберешься, только нас всех запутаешь».