– Видеть их в конце такими, какие они есть, большая удача, – сказала она, и я задумался, со всеми ли она такая, или только с теми, кто не может ответить. – Это дар. Поэтому это моя работа. Мой дар – это моя работа. Мне очень повезло, – затем она закашлялась, вышла из комнаты, вернулась и уложила меня в кровать.
Она никогда больше со мной не говорила о помощи умирающим. Она закончила с этим, прямо тогда. Интересно, не умер ли кто-то ранее в тот день, кого она еще не успела выбросить это из головы. А затем осознала, что теперь моя очередь. Теперь моя очередь сделать ее везучей.
Я все еще вспоминаю тот разговор, каким он был, каждый день.
Она приходит, делает свою работу, улыбается, проявляет доброту, прощается и уходит. Есть добродетель в ее жестах и явном удовольствии от работы. Но это просто работа. Я ценю это. Я люблю ее. Я нуждаюсь в ней. Я думаю, она нуждается во мне. Но кажется, будто должно быть что-то большее. Я думаю, может, моя вина, что этого нет.
Она все еще здесь. Она ближе ко мне, чем кто-либо другой. Но знает ли она меня лучше, чем я ее? Сбрасывает ли она меня, как куртку, когда идет домой? Это ее работа. Это то, что она сделала и что дала мне. Марджани является центром моей жизни. И все же я молюсь, чтобы она не скучала по мне, когда меня не станет.
Я проснулся. Марджани рядом, как всегда по утрам.
– Тебе записка, Дэниел, – говорит она, поднимая меня, расстегивая пижаму и вытирая мне лицо. – От Чарльза, тебе стоит ее прочесть.
Чарльз – это единственный санитар, приходящий каждую ночь от службы, чтобы перевернуть меня в кровати, чье имя я действительно помню. Он прибирает за мной и убеждается, что я все еще дышу. Мне очень нравится Чарльз. К слову сказать, Чарльз – троюродный кузен Стэйси Абрамс, которая баллотировалась на должность губернатора Джорджии в прошлом году и почти выиграла. У меня на бампере была наклейка «Абрамс», и Чарльз все время разговаривал об этом. Он виделся с ней всего пару раз, но сказал, что она очень милая. Он даже пришел пораньше в вечер выборов 2018-го, чтобы посмотреть результаты – «У тебя есть кабельное», сказал он – и не давал мне спать большую часть ночи, крича на телевизор. В итоге я смотрел финальные подсчеты с ним; он расплакался, когда Абрамс проиграла. Чарльз классный.
Чарльз приходит по вторникам, средам, четвергам, пятницам и субботам, а другой парень – тощий белый парень, чье имя я вечно забываю. Гарри? Фрэнк? Может, Фрэнк? Может быть, Гарри – приходит по воскресеньям и понедельникам. У них один ключ: они сами отпирают по приходу и запирают дверь, когда уходят – по крайней мере, я надеюсь на это. Я лишь знаю этих мужчин как тени в ночи, тяжело дышащие фантазмы, молча поднимающие и вытирающие меня. Они аккуратные, умелые и всегда сострадающие: если я просыпаюсь, это значит, что у них выдалась плохая рабочая ночь. Они всегда прокрадываются сквозь заднюю дверь в два часа ночи, проверяют меня, и так же исчезают. Они существуют только чтобы не дать мне умереть ночью, и я бы не узнал ни одного из них при свете дня. Я не знаю, сколько им платят, но недостаточно.
Моя руки перед завтраком, Марджани читает мне записку.
Дэниел, ты вчера не выключил компьютер. Я это сделал, чтобы он не мешал тебе спать, но я клянусь, я ни на что не смотрел. Тебе нужно быть осторожнее, я мог бы украсть данные твоих карт и уже быть на полпути на Багамы.
– Он очень забавный парень, – говорит Марджани, каким-то образом одновременно жаря яйца, подметая пол и переключая телевизор. – Я работала с ним в больнице несколько лет назад. Он добрый. У него четверо чудесных детей и жена, которая беспокоится, что его нет по ночам. – Она пристегивает меня к креслу и подкатывает к столу. – Извини, я думаю, это я забыла вчера выключить твой компьютер. Но он прав, тебе нужно быть осторожнее с компьютером. Он портит зрение.
Марджани всегда переживает о моем здоровье по таким пустякам. Она ухаживает за человеком, у которого все тело постоянно атрофируется, и все же забавно высокая доля наших разговоров приходится на мелочи о заботе о здоровье, намного более применимые к кому-нибудь, кто в отличие от меня не считает эти предполагаемые недуги ничтожными. Конечно, Марджани, давай заведемся из-за зубной нити. На прошлой неделе у меня была дырка в носке, и она пять минут читала мне лекцию об обморожении. В октябре. В Джорджии.
Я коротко киваю ей и приподнимаю бровь – Трэвис называет этот прием «Граучо» – она смеется, и я внезапно замечаю, что Марджани сегодня в странно приподнятом настроении. Это меня радует.