— Спасибо, — мягко улыбнулась она. Ведьмак улыбнулся в ответ и, отложив гребень в сторону, поцеловал девичью макушку.
— Всегда пожалуйста.
Слегка качнув головой, Мисселина снова легла спиной на Эскеля, чувствуя кожей ткань его льняной рубашки. Девушка едва коснулась его ладоней, и ведьмак сложил одну руку на рёбрах Мисселины, а другую опустил на солнечное сплетение. Чувствуя, как внизу живота стягивается тугой узел, девушка сжала бёдра как можно сильнее. Едва заметно прикусила губу, дабы из груди не вырвался непрошенный вздох-полустон. Но Эскель, конечно же, заметил это, и тёплая ладонь ведьмака прошлась по бедру Мисселины, отпустив рёбра и талию. Всё ещё сдерживая дыхание, девушка нашла его ладонь и уверенно повела его по внутренней стороне бедра.
— Не спеши… — низкий голос прозвучал у самого уха, и Мисселина тяжело вздохнула.
— Не могу, — прошептала она, сплетая свои пальцы с пальцами мужчины, продолжая вести по своей коже. — Не хочу ждать…
— Мисселина… — Эскель деликатно отнял руку от бёдер девушки и так же аккуратно отстранил от себя. Та устало взглянула на ведьмака, который теперь убирал с её лица тонкие, выбившееся волосы. — Ты же помнишь, о чём мы говорили?
— Да, — кивнула она, прикрыв глаза. Помотала головой, и, обиженно прикусив губу, снова посмотрела на него. — Я готова. Уже давно. Я… боги, Эскель… я так хочу этого! Хочу тебя, и мне тяжело…
— Эй, — ведьмак поймал её лицо, заключил в своих ладонях. Мисселина прикрыла глаза, блаженно улыбнулась, когда сухие губы с винным привкусом коснулись её губ. Она вновь посмотрела на Эскеля, который, казалось, любовался ею, поглаживая большими пальцами линию её скул. — Я тоже хочу этого, большего всего на свете хочу… я без преувеличения.
— Но?
— Никаких “но”, — кивнул Эскель. — Просто не сегодня.
— Ладно, — кивнула Мисселина. Ведьмак отпустил её лицо, и девушка сложила руки на коленях. — Скажи мне… из-за чего мы так долго тянем?
— Из-за того, что мы до ужаса долго ехали, прячась от твоей монахини-убийцы? — усмехнулся Эскель. Девушка ухмыльнулась в ответ. Ведь действительно - осенью их путь был совсем не лёгким. Чего только стоят крюки, которые они делали, чтобы ищейки вроде Игрэйн сбились со следу. И все эти ночи, когда они без сил заваливались спать… да уж, признала Мисселина, тогда особо любовью не займёшься.
— В любом случае, мы теперь здесь, — девушка обвела руками комнату, и Эскель тихо рассмеялся. — И нам никто не помешает.
— Разве что сквозняк, — пожал плечами ведьмак. — Или Весемир.
— Или Ламберт, — кивнула девушка. — Но если запереть двери…
— Никто нас не потревожит, — в тон ей ответил мужчина и, поднявшись с кровати, крепко поцеловал девушку в макушку. — Спи. Я ещё посижу немного с парнями.
— Хорошо, — кивнула Мисселина, проведя Эскеля взглядом до самого выходу. И как только дверь за ним закрылась, девушка снова закуталась в одеяло и откинулась на подушку. Полежав ещё немного, она уснула, убаюкиваемая треском колдовского огня в камине и воем ветра за окном.
***
Вернувшись в зал, Эскель с удивлением обнаружил за столом только Геральта, попивающего эль в печальной тишине. Завидев неподалёку собрата, беловолосый ведьмак равнодушно повёл плечом и что-то сдвинул на край стола. Этим “что-то” оказалось письмо, написанное красивым размашистым почерком. Как только Эскель сел напротив Геральта и поднёс письмо к себе, в нос ударил удушающий запах сирени и крыжовника.
— Ох чёрт… она специально душит все свои вещи?
— Без понятия… — отмахнулся Геральт, поймав на себе вопросительный взгляд друга. — Ламберт пошёл в подвал. За водкой.
— Ясное дело, — фыркнул Эскель и отбросил письмо на другой край стола.
— Слышал, вы с Мисселиной останавливались в Оксенфурте, — заметил беловолосый ведьмак, и его друг выгнул бровь. — Лютик рассказал про это приключение. Хотя я думаю… это больше похоже на пиздец.
— Правильно думаешь, — кивнул Эскель и, придвинув к себе один из бесхозных кубков, сделал глоток. Геральт хмыкнул, потерев переносицу.
— Ещё Лютик говорил, что с Мисселиной случилось… — взгляды ведьмаков снова встретились. — Она ведь могла умереть.
— Да… да, могла, — осипшим ответил Эскель. — Я думал, что сойду с ума, пока…
Он запнулся, не в силах вымолвить эти слова. Да, он уже пережил эти адские муки ожидания под дверью, пока Шани возилась над ранами Мисселины, и всю ту страшную неизвестность, когда он смотрел на её лицо - застывшее без сознания, бледное и пугающе ровное. Помнил, как каждый раз его бросало в холодный пот, стоило пульсу Мисселины замедлиться. И не мог забыть, как шептал её имя, чувствуя холодное дыхание на затылке.
Эскель покачал головой, и снова глотнул эля. Он не хотел вспоминать этого. И не хотел, чтобы это повторялось, а посему старался сделать всё, чтобы оградить Мисселину от опасности. Хотя бы физически.
В мыслях промелькнула злая насмешка над самим собой. Неужто он из-за такой вот заботы не может позволить себе коснуться её так, как хочет? Как хочет она?
Ведьмак усмехнулся сам себе. Каких же титанических трудов ему стоило держать себя в руках! Дьявольски невыносимо было каждый раз отнимать руки от её тела, глядя при этом ей в глаза и видя там желание и страсть. Даже сегодня - боже! - он еле сдержался, чтобы не взять её там, в согретой магией комнате, на груде одеял, в которые она куталась. Сколько воли потребовалось, чтобы не сжать её белые бёдра, не развести её колени в стороны и не оказаться в ней, нежной и готовой на всё. Он еле заставил себя сказать ей то, что сказал, хотя у самого в груди гнездилось разочарование в себе. Ведь зачем отказывать себе в том, что делает тебя счастливым?
Однако сегодня он снова отказал ей, хоть сердце и тело приказывали иначе.
А потом корил себя за это, мысленно возвращаясь к ней, к её ласковым объятиям и нежному голосу, что сводили его с ума и от которых он отказывался по своей же дурости. Эскель закрывал глаза, и снова видел Мисселину: её иссиня-чёрные косы, лежащие на худых плечах; длинные и тонкие пальцы, обжигающие своим холодком; чудесная шея, что пахла жасмином и вишней. И самое главное - её глаза. Два мудрых озера, смотрящие необычайно внимательно, сверкающие цветом летнего неба при свете камина и отражающие ту непорочность и свет, которые эта девушка несла в себе.
— Ты похож на дракона, Эскель! — вдруг выдал Ламберт, появившийся из ниоткуда и несущий в руках два пузыря с водкой. Эскель нахмурился, переглянувшись с Геральтом.
— Причём здесь дракон?
— Ну, как в сказках, — пожал плечами Ламберт, усевшись с беловолосым. — Они как галки: тащат блестяшки всякие к себе. Накапливают богатство… и охраняют его, как зеницу ока. И не пользуются этим.
— Кстати, мне понравилась метафора, — поддержал младшего ведьмака Геральт. Ламберт гордо кивнул.
— Вот! Я долго над ней думал. Красавица и чудовище всё-таки херовое сравнение, — развёл руками ведьмак. — Можно перепутать, кто красавица, а кто чудовище. Ну… или красавчик, я знаю…
— Ламберт? — Эскель уныло поколыхал остатки эля в кубке, когда Ламбрет вопросительно взглянул на собрата.
— А?
— Завали ебало, пока по нему не съездили чем-то тяжёлым, — тихо отчеканил темноволосый ведьмак, допивая эль. — Пожалуйста.
— Ох, люблю, когда ты ругаешься, Эскель! — хмыкнул Ламберт, наливая водку опустевшие кубки. — Ну ладно - это всё лирические отступления. У меня есть вопрос.
— Началось… — закатил глаза Геральт, в то время как Ламберт лишь отмахнулся.
— Отвали. Итак, Эскель, — самый молодой ведьмак Каэр Морхена сложил руки в замок на столе, глядя товарищу постарше прямо в глаза. — Почему ты, дорогой мой…
— Прерву тебя здесь же, — коротко махнул кистью Эскель. — Я на такие дурацкие вопросы отвечать не буду.
— Ну пожалуйста.
— Нет.
С минуту ведьмаки сидели неподвижно, злобно пялясь друг на друга как две голодные бруксы. Напряжение достигло своего пика, когда Ламберт прищурился и… просто пожал плечами.