Вам бы хотелось напомнить при том,
Что старики здесь совсем не причём!
Можно старух и понять, и простить –
Надо же чем-то беззубых кормить!
Всё было случайно, как будто сначала,
Шутливый пустой разговор.
Она невпопад что-то мне отвечала,
А я нёс классический вздор.
И песню игриво Амуры играли.
Лукаво искрились глаза.
Они вместе с нами о чём-то мечтали,
О чём не решались сказать.
И нам на Земле этой стало вдруг тесно
Нас ветер унёс в небеса
«Жених и невеста! Жених и невеста!»
Запели вокруг голоса.
И солнце взорвалось, своими лучами
Залило пределы земли,
И чтоб ни случалось потом между нами,
Мы эти слова сберегли.
Пол века минуло, как будто не к месту
От внуков болит голова.
Жених и невеста! Жених и невеста!
Они повторяют слова.
***
Многие знания – много печали,
Как-то мы с сыном моим прочитали.
За суетой я об этом забыл.
Время прошло, и мой сын загрустил.
– Сын! – говорю ему. – Что за кручина?
Может поведаешь папе причину?
Он открывает свой школьный дневник.
Я посмотрел и главою поник.
Да-а-а, – говорю, – за такие успехи
Ты, как никто, заслужил на орехи.
***
Отравлен с детства ложной верой,
Простой и сладостной химерой
Стать революционером.
Он мог бы послужить примером
Для многих пламенных сердец,
Какой их горький ждёт конец.
Советы старших отрицая,
Основы мира потрясая,
Он с вожделеньем ждёт поры,
Когда войдёт в тартарары,
Считая их мечты пределом,
И лучшим для судьбы уделом.
Харон его там лично встретит.
При входе ласково приветит
Последним лучиком посветит,
Чтобы не боялся он пути,
С которого нельзя сойти.
Посадит в лодку, сам войдёт,
И вместе Стикс переплывёт
Туда, где будто счастье ждёт,
Свобода, слава и почёт.
Таких, как он, ему под стать,
Там невозможно сосчитать,
Кто жаждал в жизни перемен,
Попал к этой идее в плен,
И жизнь за то готов отдать!
Убить детей, отца и мать,
Во имя этих перемен!
И верен был дурной идее,
Придуманной прохиндеем!
Ну, жизнь отдал, а что взамен?
Не ожидал, что будет тлен?
Но Стикса мерное теченье
Сотрёт последние сомненья,
Прозрит ослепшие глаза,
Когда в раскаянных слезах
Поймёт, что поздно горевать,
Что ничего не поменять,
Что будет вечно догнивать.
Во мраке горестной геенны,
И вновь мечтать о переменах.
Ну, что ж здесь на кого-то дуться,
Коль сам ты рад был обмануться?
Подумай, прежде чем мечтать
Теченье жизни поменять,
Чем может это обернуться.
Назад ведь больше не вернуться.
***
Я хотел бы даже не лета,
А совсем другого тепла.
Чтоб душа моя была согрета,
И любовь повсюду была.
Я хотел бы с ней породниться,
И наполнить радостью дом.
Я хотел бы ею делиться,
Как последним своим куском.
Знаю я – не имеет границы,
Что досталось нам от Отца,
Я бы дал от неё напиться,
Чтоб слезу утереть с лица.
Чтобы в самую непогоду,
Иль какую другую напасть,
Она стала другим подмогой,
Не позволила в грязь упасть.
И пока она, как лампада
Будет в сердце моём гореть.
Я в ответ на такую награду
Стану гимны Господу петь.
***
У ворот Пресветлого Рая
От волненья и страха дрожа,
Проклиная себя и рыдая,
Сиротливо стоит душа.
И хотя ворот не закрыли,
А кто призван, уже вошли.
«Про меня, – кричит, – позабыли!».
А кому? Все давно уж ушли.
Но она, не теряя надежды,
И не веря своим глазам,
Разрывая свои одежды,
Восклицает: «Откройся, сезам!».
«Что ж ты, милая, как слепая? -
Говорит чей-то голос ей. –
Не закрыты ворота Рая,
Да и нет у него дверей!
Почему же ты опоздала?
Ведь звана была каждый час?
– Я всё время о нём забывала,
Пока свет вокруг не погас.
А когда погас, всполошилась,
И тотчас поспешила сюда.
Говорят, я счастья лишилась,
И уже не найду никогда.
Вот, парадное платье одела,
И стенаю, и слёзы лью,
И отчаянья нет предела,
Но не знаю, кого молю.
Подскажи, к кому обратиться?
Кто мне может сейчас помочь?
Ведь когда-то была я птицей,
Но ползком заползти не прочь.
– Не могу тебе дать надежды.
Уж такой у тебя удел.
Ты могла б войти, коль одежды
Состояли б из добрых дел.
Где сейчас, скажи, твои крылья?
Как несчастная не поймёшь?
С детства ведь тебе говорили:
«Что посеешь, то и пожнёшь!».
Ты давно уже не невеста
И полна сладострастных грехов,
И теперь твое вечное место
Там, где плачь и скрежет зубов.