Выбрать главу

Дипломатические правила и протокол в Сингапуре упрощены и подверстаны под ускоренный ритм жизни. Послания приходилось передавать через секретарей, а пояснения делать скороговоркой за пять минут, отловив министра на какой-либо церемонии или приеме. Важная деловая беседа в МИДе ограничивалась десятком минут и начиналась еще до того, как собеседники усаживались в кресла. А самая серьезная «протокольная одежда» — белая рубашка с длинными рукавами и галстуком.

После Лондона все казалось мне в новинку, но освоиться было нетрудно.

Совсем иная атмосфера царила в Индонезии куда я прибыл в 1987 году. Это назначение было для меня неожиданным, я не знал индонезийский язык, тогда как на нашей дипломатической службе было много высококлассных знатоков Индонезии. Безмерно благодарен моим коллегам, особенно В. А. Селезневу, наставлявших меня терпеливо на первых порах.

Размеренная неторопливая жизнь индонезийцев заставила меня после «мгновенного» Сингапура вспомнить о мудрости «восточного поведения» И. Ф. Шпедько, уже покойного, работавшего последние годы на посту посла в Индонезии. Я еще мог видеть на некоторых бумагах его пометки.

Церемонии и встречи в Индонезии проходили не спеша и с частыми опозданиями, а беседы никто не торопился начинать сразу по делу. Что ж, все зависит от места, времени и разумного понимания обстоятельств.

Постепенно я привыкал к менталитету индонезийцев. В то же время открытость страны внешнему миру быстро меняла традиционный уклад жизни, особенно в столице и других крупных центрах. На английском, а иногда французском языках я мог содержательно побеседовать со многими лицами во власти, а мои вымученные фразы на индонезийском, на которых я мог продержаться не более пяти минут, вызывали великодушные улыбки и часто служили хорошим вступлением к серьезному разговору. Индонезийские министры, генералы, дипломаты, журналисты хорошо владели английским и охотно вели беседы на нем, подчеркивая этим свое образование и светскость.

Я заострил внимание на роли английского языка потому, что уже в конце ушедшего века он стал бесспорным лидером в мировом общении. Многие общепринятые понятия формировались на основе этого языка, который способен точно и недвусмысленно выразить мысль. По этой причине, как я нередко наблюдал, два собеседника, даже зная родной язык друг друга, часто предпочитали вести ответственный разговор на «нейтральном», третьем, языке — английском.

Другое мое наблюдение, возможно, небесспорно, но все равно хотел бы высказать его. Участвуя в ряде бесед в Лондоне посла Смирновского с англичанами, я видел, что его прекрасное знание английского и англичан, его умение вжиться в саму их натуру и вести себя подобно им имело нередко результатом настороженность и охлаждение со стороны собеседников. Наверное, беседуя с чужестранцем, мы все же должны сохранять свою самодостаточность, иначе может возникнуть ощущение фальши.

В этой мысли меня утвердил не один случай. Когда в Джакарте я посещал министра иностранных дел Кусума-Атмаджу, а посещал я его в силу обстоятельств довольно часто, то поначалу брал с собой в качестве переводчика сотрудника — прекрасного знатока страны. Но затем я понял, что это стесняет министра, свободно говорящего по-английски. Думаю, он ощущал ненужность присутствия третьего лица, как бы нарушающего естественность разговора двух собеседников. В последующем мы часто беседовали вдвоем и, как мне кажется, с большей обстоятельностью и пониманием, с большим доверием. Читая, например, какое-нибудь послание или заявление Горбачева, министр, не смущаясь, просил объяснить «как-нибудь попроще» некоторые пассажи передаваемого ему документа.

Еще одно важное правило — не показывать, что знаешь больше собеседника. Однажды на встрече с английским послом, с которым у нас всегда было доброе взаимопонимание, я стал вспоминать годы своей работы в Лондоне и рассказывать о важных лицах, с которыми мне довелось встречаться. Мой собеседник, работавший все больше за рубежом, почувствовал, что я рассказываю нечто сверх того, что он сам знал в своей собственной стране, и помрачнел. После я долго корил себя за свою глупость.

Закончу одним общим замечанием: дипломатия и протокол действенны тогда, когда они основываются на цивилизованном и естественном поведении людей. А главное всегда — взаимное уважение, здравый смысл и чувство меры.