Должен сказать, что завхоз Николай Михайлович Макурин и подчинявшиеся ему двое квалифицированных рабочих с пониманием относились ко всем нашим затеям по облагораживанию помещений посольства, хотя им явно недоставало знаний и опыта. После обстоятельных объяснений они поняли, что при покраске дверей в изысканном доме лорда Харрингтона нужно оберегать от краски ручки, тем более что они сами по себе были антикварными: резной хрусталь в посеребренной оправе, а очищать их от краски следует не наждачной бумагой, а специальным растворителем.
За всем уследить было, конечно, невозможно. Возвратясь из очередного отпуска, я обнаружил к своему ужасу, что наши музейные золоченые по дереву стулья после перетяжки их присланной из Москвы бригадой мастеров были к тому же «освежены» по потертому золоту яркой бронзовой краской из полуведерной банки.
Но настоящий и совсем неожиданный удар получил я однажды от одного из наших самых старательных квалифицированных рабочих. Как-то утром, когда я поднялся по лестнице в свой кабинет, он принес снятую с крюка «Красную масленицу», ранее отреставрированную Славой Титовым, и с гордостью показал, как он по своей инициативе «подновил» тяжелую резную раму: по старому золоту с патиной прошелся бронзовой краской, видимо, все из той же злополучной банки. Рама, в которой картина более полувека назад побывала на Венецианской выставке, была безнадежно загублена. Я не мог ничего поделать, ругаться тоже не было смысла. Переживал многие месяцы и отворачивался от картины, проходя ежедневно под нею.
Урывками, между делами я бродил по парадным залам посольства и рассматривал предметы старины, многие, как я теперь знал, — родом из Эрмитажа. Великолепные вазы русских и голландских авторов середины XIX века. На нескольких — прекрасные репродукции морских пейзажей Айвазовского. Бронзовые казаки работы знаменитого Лансере. В трех залах — каминные часы работы французских мастеров XVHI века. Инкрустированная мебель, хотя и многое повидавшая, того же столетия... Зная музейную историю многих предметов, я поручил сфотографировать каждую картину, скульптуру, вазу, часы, описать и занести в отдельную книгу художественных ценностей.
До этого во всех наших посольствах в инвентарных книгах десятилетиями велись стандартные записи, например: «Стул резной с гобеленовой обивкой, 15 руб.» и тут же, под следующим номером «Картина Айвазовского, 60 на 80 см, 195 руб.» (цены, конечно, довоенные, и цитирую по памяти).
Считаю своим достижением то, что, составив книгу художественных ценностей, направил в МИД на хранение копию нашей описи более чем с сотней наименований, включая фотографии, а также письмо на имя заместителя министра Н. С. Рыжова с предложением ввести подобный порядок во всех посольствах.
Никита Семенович охотно поддержал это предложение и разослал по посольствам соответствующий строгий циркуляр. При встрече во время отпуска он поделился со мной собственными впечатлениями о прошлой работе послом в Риме, где он тоже стремился сохранить гораздо большее количество художественных ценностей, включая картины, которые посольству дарили русские живописцы, работавшие в Италии.
Не могу обойти молчанием еще один хозяйственный опыт, который выпал на мою долю в Лондоне. Он требует отдельного рассказа.
У нашего посольства, как я уже говорил, была вблизи Гастингса, на расстоянии 50 миль от Лондона, большая дача, приобретенная Советским правительством сразу после войны у лорда Гошена.
Имение лорда включало добрую сотню гектаров, но куплена была треть, причем — главная территория со старинным замком и двумя охотничьим домиками, двумя прудами, пастбищами, лесными угодьями. Да еще экзотическими деревьями, в том числе кедром, секвойей, мексиканской сосной, поскольку лорд много ездил по свету и любил из своих путешествий привозить растения, необычные для Англии.
Помню эту дачу по моей командировке в Англию в 50-х годах, когда молодежь, работавшая в посольстве, военных атташатах и торгпредстве, в которую я, разумеется, входил, летними воскресеньями отправлялась несколькими автобусами в бывшее имение лорда Гошена.
Отправлялись рано, поскольку путь в один конец занимал пару часов, а то и побольше. К тому же совсем некстати из Москвы в порядке экономии валюты нам прислали наш советский «пузатенький» автобус, не считаясь с тем, что улицы Лондона узкие, а движение левостороннее, следовательно, водитель должен сидеть «не на той стороне» и пассажиры должны выходить «не на ту сторону».