Начиналось все с того, что при выезде с элитной частной улицы Кенсингтон-палас-гарденс, на которой расположено наше посольство, автобус в очередной раз царапал какой-нибудь бок, продираясь сквозь узкие чугунные ворота. Далее автобус где-нибудь не вписывался в поворот, поскольку его угол разворота был по-российски «ширше». Бывало, что в жаркий день закипала вода в радиаторе, когда мы стояли в пробках у светофоров. Не говорю уже о том, что в жару и мы «закипали» внутри переполненного автобуса и себе в утешение распевали легкомысленные песни.
Однажды в душный полдень мы выехали с дачи и вскоре застряли у въезда на основную трассу, ведущую в Лондон. Наш автобус пыхтел, выплевывая выхлопные газы прямо на узенький тротуар, поскольку его выхлопная труба была также не с той стороны, а на тротуар вышли из рядом стоящего «паба» (пивной) два пожилых англичанина. С большим удивлением они стали рассматривать наш автобус, слушая при этом через раскрытые окна наши веселые песни (что-то про чемоданчик) и морщась от газов выхлопной трубы. Я видел их у открытого окна совсем рядом и до меня доносились их недоуменные реплики: «Труба не там!», «Нет дверей!», «Нет водителя?!» После паузы один из джентльменов философски заключил: «Colonial» (из колонии)... В то время у англичан было еще немало колоний.
Но вернусь к рассказу о самой даче. Приезжая туда после напряженных шести дней работы, мы от души резвилась на просторных пастбищах, играли в футбол и волейбол, собирали диковинно большие шишки под диковинными соснами. А еще, не скрою, распивали на свежем воздухе не одну бутылку водки под бутерброды с колбасой.
В то время суровый четырехэтажный замок хранил немало предметов обстановки, принадлежавшей покойному лорду. Замок достался нам с обширной коллекцией боевого оружия разных африканских племен — по стенам главного холла были развешаны копья, топоры, щиты. Из углов также грозно выглядывали латы двух средневековых рыцарей. Но что самое удивительное, передавая посольству всю эту собственность, лорд вместе с ней передал и своего дворецкого Томаса, попросив оставить его смотрителем.
Этого «живого» дворецкого, неизменно одетого в смокинг, мы, воспитанники сталинской эпохи, неприлично откровенно разглядывали как некий музейный экспонат прошлого века. Порой, практикуя на нем свой несовершенный английский язык, задавали ему явно дурацкие вопросы. Но в чем особенно усердствовали, так это в угощении Томаса водкой.
Он, несомненно, уважал этот стоящий напиток, но знал меру. Однако меру не знали некоторые из нас, особенно из числа военных. Нередко с чисто «расейским» прямодушием и гостеприимством они навязывали Томасу рюмку за рюмкой, а то и вручали целый стакан водки, «как на фронте». Да еще приговаривали, с переводом на английский или без оного: «Пей до дна, пей до дна!» Не раз приходилось вызволять бедного Томаса из слишком тесных объятий.
То было беззаботное, пусть и не слишком благополучное время. Точнее будет сказать — время безалаберное в том, что касалось нашего жизнеустройства и быта. Мы не замечали того, что по стенам ползла сырость и начинала лупиться краска, не закрывались двери, «цвели» пруды. Завхозы и их начальники также не были слишком внимательны к «мелочам», все больше ощупывали стены замка, сложенные из глыб песчаника, дубовые рамы, качали головами и восклицали: «Вот какие англичане, строили на века!» У нас в стране подобным же образом изнашивали без всякого ухода многие добротные дома дореволюционной эпохи.
Но вот в 70-х годах я вновь в Англии и вновь посещаю посольскую дачу с экзотическим именем «Сикокс хис». По-новому восхищает особый микроклимат дачи, образуемый запахами хвойных деревьев, цветущих рододендронов, магналий, азалий, а в одном заветном углу у бывшего зимнего сада — пронзительным ароматом старой камелии, единственной во всей усадьбе. Для меня это были уже ароматы давней юности.
Замок стоит целехонький (строили воистину на века!), хотя стены местами в плесени, развалился один из двух охотничьих домиков, исчез нижний пруд, пастбищные луга изрыты кротами и заросли по обочинам непроходимыми «воланами» ежевики. Уже давно нет милого Томаса, и смотрителем дачи служит с тоскливым выражением в глазах один из присланных Москвой квалифицированных рабочих, который не знает и двух слов по-английски. В помещениях испарились все следы пребывания там некогда лорда Гошена, как и всей его экзотической коллекции лат и оружия.