— Мой милый Джон! — взволнованно пропела она и притянула его к себе на колени, чтобы усыпать поцелуями его лицо. — Мама так по тебе скучала.
— Ты ведь видела меня вчера, мама, — ласково сказал он, откинувшись на неё спиной.
— Я уже по тебе соскучилась. — Она зарылась носом в тёмные пряди, вдыхая его знакомый запах. Лианне всегда казалось чудом, что от него пахнет Севером; всякий раз, когда она вдыхала его запах, она оказывалась в своей юности, с тёплыми мехами и ясными улыбками братьев. Она крепче обняла его.
— Смотри, мама, — сказал он ей, оторвав её от воспоминаний. — Посмотри, что у меня есть. — Он поднял глиняную фигурку дракона; она была больше его ладошки, украшенная замысловатой резьбой до мельчайших деталей, вплоть до клуб огня из пасти, и окрашенная в яркие, огненные цвета. Лианна никогда не видела ничего подобного, и, конечно, это была не детская игрушка.
— Где ты это взял? — Она забрала её из его рук, чтобы изучить подробнее.
— Мне её дал дядя, — ответил Джон и потянул ручки в надежде забрать фигурку обратно.
Визерис, отметила Лианна, прежде чем отдать её сыну. Мальчик всегда был добр к Джону, но не спешил дарить ему подарки. Однако его сестра Дейнерис всегда была с новыми игрушками. Она не стала долго раздумывать над этим.
— Ты видел сегодня Дени? — спросила она, обхватив его небольшое тельце, чтобы держать как можно ближе. Он опустил голову ей на грудь и удобно устроился у неё на руках, как делал уже сотни раз.
— Нет, — хмуро ответил он. — Я увижу её?
— Если хочешь. — Лианне больше нравилось, когда он играл со своей маленькой тётей, чем с другими детьми при дворе, хотя время от времени Джон их видел. Лианна всегда присутствовала при этом, внимательно следя за сынишкой, и любопытствовала, будут ли эти дети говорить жестокие вещи, когда вырастут, как делают их родители. Возможно, это было чрезмерно резким суждением о детях, но это было влиянием жизни при дворе в незнакомом доселе мире. Королевская Гавань всё ещё была ей чужда, и Винтерфелл оставался единственным местом, где она могла чувствовать себя в своей тарелке. В один прекрасный день она надеялась показать его Джону.
— Ты почитаешь мне какую-нибудь историю? — спросил он её, уже не восхищаясь статуэткой после того, как показал её.
— Какую историю ты хочешь? — ответила она с улыбкой.
— Любую, мама. Из книги.
— Хорошо. — Лианну волновало то, что он любил истории, потому что именно в этом она видела в нём своего мужа. Когда он сворачивался калачиком на её коленях и слушал эти фантастические предания старины, то, казалось, походил больше на взрослого человека, чем на маленького ребёнка. Он не ёрзал и не хныкал; он просто сидел молча, очарованный, до самого конца, после чего просил ещё. Он так похож на Рейгара — Джон был тихий, задумчивый и жутко умный; умнее, чем другие дети в его возрасте. Он хорошо говорил, многое понимал и имел редкую способность понимать чувства других и действовать соответствующе. Только раз он закатил истерику, и это было при самых неудобных обстоятельствах. В остальное время он был послушным и просто идеальным.
Она всё ещё сидела на полу, читая книгу, когда раздался звук отворяющейся и закрывающейся двери. Лианна сначала не обратила на это никакого внимания, думая, что это вышла септа, но голосок Джона оповестил её о том, кто это был.
— Папа! — пылко выкрикнул он и заёрзал у неё на коленях, приветствуя его.
Лианна подняла голову и обернулась, чтобы увидеть Рейгара, и наблюдала, как он поднял Джона в свои объятия. Их сын хихикал и обнимал его за шею, зарывшись лицом в плечо. Лианна хотела так же. Она отложила книгу, встала и подошла к Рейгару. Она заметила, что глаза Рейгара смотрели на неё холодно, и не знала, почему. Это же она вчера легла в постель рассерженной, а не он.
— Папа вчера сделал маме плохо, — поддразнила она, надув губы. Она провела ладонью по волосам Джона, и он тоже надулся.
— Почему? — спросил он со свойственным ему любопытством, глядя на своего отца в ожидании ответа. Лианна улыбнулась, забыв свой гнев.
Рейгар не отреагировал подобным образом.
— Оставьте нас, — сказал он септе, которая с поклоном повиновалась. После того, как она вышла, он повернулся к Лианне. — Что ты здесь делаешь?
Лианна удивлённо воззрилась на него.
— Я здесь каждый день, — осторожно ответила она. Она вдруг обнаружила в себе желание снова взять на руки Джона, её неизменное утешение; но, когда она потянулась к нему, Рейгар отказал ей.
— Ты должна быть в саду, вместе с остальным двором. — Его голос звучал холодно и ровно, без каких-либо признаков колебания. Лианна вдруг почувствовала себя очень неуютно и снова потянулась к Джону, но Рейгар отодвинулся от её рук.
— Я не хочу идти, — по-детски пробормотала она, снова протягивая к нему руки. В этот раз Рейгар не сдвинулся, но и не передал сына в её руки. Джон был слишком увлечён волосами своего отца, захватывая и закручивая их, чтобы заметить её.
— Иди, — приказал он, словно отдавая приказ полку, и пригвоздив её жёстким взглядом для полного соответствия.
— Но Рейгар…
— Сегодня и так было слишком много обсуждений. Поэтому оставь свои протесты.
По спине Лианны прошёл холодок. Она ненавидела это; ненавидела, когда ей говорили, что делать; ненавидела намечания ссоры. Она увидела по глазам Рейгара, что он не настроен спорить, и не собиралась делать этого перед своим сыном. Лианна смиренно кивнула и встала на цыпочки, чтобы поцеловать Джона. Когда она уже собиралась уходить, Рейгар снова остановил её.
— Ты надела это на завтрак с леди Серсеей? — спросил он с оттенком презрения.
Лианна взглянула вниз на своё платье, не найдя в нём ничего плохого. Она привезла его с Севера, серое, цвета её Дома, и оно было одним из её любимых.
— Да, — ответила она, не обернувшись, не желая видеть его лицо.
Повисла тяжёлая пауза, прежде чем он снова заговорил, низким тоном, с нотками неверия и определённой злости. Это сжало Лианну за горло, удушая её.
— Переоденься, прежде чем идти в сад, — потребовал он, и в этом слышался намёк на неудовольствие. Лианна кивнула, чего он не увидел, и ушла прочь от восхищённых звуков, издаваемых Джоном.
______________________________________
Лианна сидела в кресле под зонтиком, скрывающим её от изнуряющего солнца. Без этого она бы безумно потела, особенно в многослойном изысканном платье, которое надели на неё служанки; несмотря на четыре прожитых на юге года (один — в Дорне, три — в Королевской Гавани), она всё ещё вынуждена была привыкать к испепеляющей жаре. В конце концов, её кровь всё ещё оставалась кровью Винтерфелла; лютоволков, сбежавших на север, чтобы во льдах найти прибежище. Лианна вдруг обнаружила, что ей не хватает снега.
Она пригубила воды из стакана, рассматривая различного рода людей, проходящих мимо неё. Большинство останавливалось, чтобы поклониться или присесть в реверансе, но никто не подумал составить ей хоть какую-то компанию. Оно и к лучшему; было видно, что Лианна этого не хотела. Она слышала старые знакомые шепотки, бормотание и насмешки, невероятно сильно оскорбляющие её личность. Она не понимала, как её уши могут выдерживать все эти слова; но они, казалось, слышали всё, а Лианна могла только держать язык за зубами.
Тем не менее, ни жар солнца, ни жестокость двора не могли отвлечь её от поведения Рейгара ранее. Как правило, он редко посещал детскую Джона в течение дня, находя время для своего сына только за час до отхода в свои покои. Но сегодня он пришёл, не давал их сына ей в руки и отпустил её с такой холодностью, что от этого у неё прошёл озноб по коже. Он был раздражён на неё, это несомненно, но раздражение было тайным. И, конечно, он не мог разозлиться только из-за её платья. И, уж конечно, он знал, что она никогда не ходит в сад…
Вокруг неё поднялся возбуждённый шум, и все головы повернулись к цветочной арке. Лианна тоже всколыхнулась, повернула голову, чтобы увидеть причину возникшей суматохи, и увидела пожилую женщину с усталым, но красивым лицом и бледно-серебристыми волосами, уложенными в пышную причёску на голове.