— В Летний замок.
— Разве это не старый замок Таргариенов? Тот, который сгорел? — В день рождения Рейгара, хотела добавить она, но не стала, чтобы не разозлить Джейме. — Что ему там делать?
Он опустился в кресло, лязгнув своими белыми доспехами. Серсея встала перед ним на колени, положив руки на его ноги в броне.
— До войны он имел обыкновение уезжать в Летний замок, — пояснил Джейме, сфокусировав взгляд где-то позади неё. — Всякий раз, когда горе одолевало его, он уезжал туда. Он всегда брал с собой рыцаря, обычно сира Эртура. — Он сделал паузу на этом имени. — В последний раз он отправлялся туда после рождения принца Эйгона. Тогда он взял с собой трёх рыцарей: сира Эртура, сира Герольда и сира Освелла. Он не возвращался, пока Роберт Баратеон не подошёл к Трезубцу.
— Кого же он взял сейчас? — с жаром спросила Серсея со стучащим в голове сердцем. Это вдруг показалось ей настолько важной, настолько неотъемлемой частью её плана, а нерешительность Джейме только сжигала её ещё больше.
— Сир Эртур, сир Герольд… — Джейме снова остановился, и Серсея чуть не вскрикнула. — И сир Освелл.
Серсея вскочила на ноги; её всю охватил необыкновенный восторг.
— Если в прошлый раз он взял этих людей в Летний замок, чтобы сбежать с северной потаскухой, то сейчас он что-то планирует, не так ли? — спросила Серсея брата, широко распахнув глаза. — Она ему отвратительна! Он ищет другую. Досадно, что она не смогла умереть…
— Серсея, он не собирается искать другую женщину! — огрызнулся Джейме, также встав на ноги.
— Тогда что он там делает с тремя рыцарями Королевской гвардии, теми же, что охраняли вольчью суку в Дорне? О, Джейме, ты не понимаешь?
Он притянул её в поцелуе, на который Серсея не ответила. Её губы были напряжены под его отчаянно ищущими и напоминающими о себе. Когда он отстранился, Серсея улыбнулась.
— Я следующая, — сказала она, сжав руки в кулаки. — Я следующая! — Внутри неё клокотал восторг, с губ сорвался девичий смешок.
— Нет, — сердито огрызнулся её близнец. — Он устал и несчастен, вот и всё. Он любит свою королеву. — Даже настаивая на этом, он звучал мягко и неуверенно, словно не мог убедить даже сам себя. Но почему бы и нет? Нетрудно было поверить, что король поведёт себя как мужчина, несмотря на своё высокое положение.
— Он не утешил свою королеву, когда она родила, — напомнила Серсея близнецу. — Он даже не посмотрел на неё. Он её не любит. — Эти слова привели её в трепет. Наконец-то её король увидел свою королеву такой, какая она есть — бесполезной и отвратительной.
— И ты думаешь, он любит тебя? — ответил Джейме, по-прежнему непреклонный, притворяющийся слепым. Серсея мягко улыбнулась ему, хотя её взгляд не мог сосредоточиться на его обиженном лице. Она представляла себе совсем другого мужчину, где-то вдалеке ожидающего её.
— Я сделаю так, что полюбит.
Джейме потянулся к ней, будто бы желая снова поцеловать, но Серсея оттолкнула его; рёбра её ладоней вызвали металлический звук от его доспехов. Он бросил на неё последний обиженный взгляд, развернулся и вышел, как уходит раненый лев, поджав хвост.
Может, её брат и ляжет спать в эту ночь несчастным, но Серсея — точно нет.
_______________________________
Рейгар III
Рейгар верил в Летний замок так же, как другие верили в богов. Как они преклонялись перед алтарями, прося ответов на свои вопросы, прося счастья, так Рейгар лежал под звёздами и слушал духов, их советы. Здесь он был счастливее всего; после каждого приступа печали Рейгар приезжал сюда, если не мог найти утешения в собственном доме в Королевской Гавани. Так было и на этот раз.
Возможно, это было неправильно и жестоко — оставить Лианну, не предупредив, не войти в родильные палаты и не успокоить её. Хоть она и казалась сильной, она была такой нежной, когда речь заходила о сердечных делах. Он должен был по крайней мере увидеть её, но это только разворошило бы чувства, которых он не хотел ощущать. Ибо, когда он взглянул на дверь её покоев, то почувствовал закручивающуюся бездну печали позади него, и она схватилась за его горло…
Нет, Рейгару требовалось счастье. Покой и счастье. И он всегда находил его здесь, в Летнем замке.
Рейгар осмотрелся вокруг — среди обломков и руин он обнаружил три фигуры. Одна положила голову на камень; возможно, уже спала. Другая, самая крупная из трёх, стояла на ногах, прислонившись к куску фундамента. Третья, и последняя, фигура сидела, вытянув ноги, закинув руки за голову, лицом к небу. Рейгар знал этих трёх достаточно хорошо, чтобы на фоне этих сумрачных руин узнать в первой фигуре Освелла, во второй — Герольда, а в третьей — Эртура. Рейгар подошёл к последнему и сел рядом с ним.
Смуглое лицо дорнийского рыцаря белело в лунном свете; его карие глаза сосредоточились на звёздах в вышине. Что-то в его выражении лица, вдумчивом и спокойном, вызвало любопытство Рейгара.
— О чём ты думаешь? — спросил Рейгар.
— Элия, — без колебаний ответил рыцарь.
Это должно было бы удивить Рейгара — его ближайшее доверенное лицо не имело права задерживаться на мыслях о его жене. Тем не менее он как-то почувствовал, что это естественно. В то время, как Эртур никогда не проявлял признаков привязанности к Элии, выходящих за рамки дорнийского родства, в глубине сердца Рейгар всегда знал, что Эртур испытывает что-то неистовое к хрупкой королеве. Но он знал также и о верности Эртура, не позволяющей привнести в жизнь эти чувства.
— Вы были несправедливы к ней, оставив её, — прошептал в темноте Эртур, глазами по-прежнему устремясь ввысь. — Она всё для Вас сделала. Она страдала ради Вас. А вы оставили её в замке Вашего отца.
— Ты прав, — с готовностью согласился Рейгар. — Я был несправедлив к ней. Но я ничего не скрывал от неё, Эртур. Я позволил ей узнать о моих планах, о пророчестве, с самого начала.
— Разве от этого стало лучше? Стало ей лучше от того, что Вы предупредили её? — Слова Эртура ранили, но Рейгар не заставил его замолчать. Летний замок означал честность. — Если бы она знала о Ваших планах до брака, то отказалась бы от Вас.
— Не притворяйся, что ты несведущ в политике, Эртур. Я был принцем. Она бы не отказалась от меня.
— Она дорнийка. Она могла бы.
— Она была леди. Она бы не смогла. — Рейгар тяжело вздохнул. Это правда, что он не любил Элию, но тем не менее память о ней была болезненна. Закрыв глаза, он всё ещё мог видеть её грустную улыбку, чувствовать её нежное дыхание на своей коже и запах её мускусного аромата.
— Поступите ли Вы так же со второй королевой? — спросил Эртур, и Рейгар почувствовал, как его глаза сурово воззрились на него.
— Поступлю ли? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Ты помнишь пророчество, Эртур? — Молчание его друга ответило на вопрос. — Я живу для пророчества. Исполнить его — мой долг. Ещё когда я был ребёнком, я сделал это своим долгом, который нужно выполнить. Все мои безумства были ради этого. Из-за него я обидел Элию. Она дала мне двоих детей, когда я требовал трёх. Лианна, она…
Размышляя над этим сейчас, брак Рейгара с Лианной был одним из тех, что заключают между собой высокорождённые мужчины и женщины. Короновав её в Харренхолле, он положил начало альянсу. Письма, которые он слал ей около года, укрепили этот альянс. Когда ему сказали, что Элия не сможет больше иметь детей, он повернулся к Лианне и обнаружил, что она глубоко влюблена в него и глубоко несчастна оттого, что не может быть с ним. Рейгар тогда не нашёл никакого вреда в том, чтобы увезти её: если она любила его и хотела быть с ним, то разве он не исполнил её мечту? Он оказал ей услугу, похитив её, подальше от животных инстинктов Баратеона. А она оказала ему услугу, родив ему третьего ребёнка.
Но, конечно, к тому времени Джон остался единственным. Двое других превратились в пепел.
— Она любит тебя, — сказал Эртур нехарактерно мягким голосом для столь экспрессивного человека. - Я не претендую на любовь к королеве, но нет никаких сомнений в том, что она тебя любит.