— Не говорите о моей сестре подобным образом, — предостерёг он её голосом, дрожащим от ярости. Дикий взгляд его глаз испугал её; она задрожала под ним, как лист. — Она — моя кровь, одна из немногих на свете, в чьих жилах она течёт, и я не буду и слушать таких мерзких слов, сказанных против неё. Я ясно выразился? — Он пригвоздил её взглядом, в котором было больше от животного, нежели от человека, и она заставила себя кротко кивнуть. После того, как он получил от неё подобное согласие, он оделся и оставил её покои. На следующее утро он говорил со своей обычной нежностью, как будто между ними ничего не произошло. Именно тогда Кейтилин узнала глубину его любви к своей сестре.
Она знала, что он был не единственным Старком, питающим такие сильные чувства. Брандон был таким же, хотя поначалу она этого не знала. Кейтилин часто думала о нём в первые годы замужества, особенно когда Нед был на войне. Брандон был самым красивым мужчиной, которого она видела, красивее, чем Роберт Баратеон, с которым она была знакома, и, вероятно, красивее Рейгара Таргариена, которого она никогда не видела. У него были густые тёмные волосы, вьющиеся на затылке, мощная квадратная челюсть и глаза бледно-серого цвета, которые, казалось, всегда сверкали. Она думала о его лёгкой улыбке, его крепком сложении; о том, как люди стекались к нему, потому что его так легко было любить. Это действительно было так; Кейтилин не знала, что она чувствовала к Брандону Старку, но это было сильным и искренним.
В их несколько встреч Кейтилин и не подозревала, что он столь тесно связан со своими братьями и сестрой. Когда он говорил, он всегда говорил о себе, и, ведают боги, как он мог говорить! Он мог делать это сколько угодно, рассказывая истории столь возмутительные, что они, несомненно, должны были быть ложью, но в его выразительных устах они звучали захватывающе. Он каждый раз делал паузу, чтобы увидеть её глаза и улыбку; в те краткие моменты она чувствовала, что он любит её, и это заставляло подгибаться её колени. Но Кейтилин ошибалась. Узнав о том, что он поехал в Красный Замок, требуя смерти Рейгара и готовый сделать это сам, Кейтилин поняла это. Когда сказали, что в каменных мешках он кричал имя своей сестры болезненным голосом, она поняла это. Когда он удавился, пытаясь спасти горящего отца, Кейтилин знала, что его последние мысли были не о ней, а о его сестре.
Кейтилин знала, кого он любил больше всех.
Долгое время она проклинала Лианну. Даже тогда, когда считалось, что она была похищена и изнасилована, Кейтилин ненавидела её за то, что забрала у неё любимого. Как она могла позволить похитить себя, с горечью спрашивала она себя. Ещё хуже были её суждения о добродетели Лианны. Как она могла позволить взять себя силой? Какое же достоинство осталось у неё теперь? Какой мужчина женится на ней? Это были жестокие, импульсивные мысли, прошедшие со временем; однако отвращение по-прежнему оставалось.
Сама Кейтилин ни разу не встречалась с ней. Она не знала вполне, как представлять её, хотя ей говорили, что она выглядела так же, как Брандон. Но это было не тем, что она хотела вызвать в своём воображении, больше нет. Так что всякий раз при упоминании её имени она представляла девушку с тёмными волосами, но без лица. И её это устраивало.
Теперь, с её приездом, это должно было измениться. Кейтилин не могла сказать, что ей это так уж нравилось. По правде говоря, она предпочла бы никогда не видеться с этой королевой, и, что ещё более важно, её дети тоже. Вне зависимости от того, с какой любовью Нед говорил о ней, Кейтилин знала женское сердце и знала, что Лианна была запятнана. Девушка, которая была настолько глупой, чтобы бросить всё для того, чтобы попасть в объятия мужчины; мужчины, которого она вообразила любимым и любящим её — это было невообразимо. Для Кейтилин были важны честь и достоинство. Это было всем для знатных леди; это всё, что они имели. А Лианна отбросила и то, и другое в сторону и начала войну.
Нед спросил её, благословят его боги, не будет ли она возражать приезду Лианны в их дом. Он держал её за руки и так мило спрашивал, что Кейтилин не могла отказать ему в этом желании. Она видела, как он беспокоился по поводу каждого отправленного письма, оставшегося без ответа; как он был встревожен тем, что король взял вторую жену. Кейтилин, однако, не могла проявить сочувствие. Ей казалось, что боги словно наконец-то наказали её за безрассудство.
Они стояли у входа в замок, выстроившись в ожидании королевы. Робб стоял возле неё, держа её за руку, а Санса сидела у неё на руках, оглядываясь вокруг с изысканным любопытством, прелестно взмахивая рыжими волосами при каждом повороте головы. Нед тоже был рядом, с лицом неподвижным, словно камень. Она не могла прочитать, что в его глазах, но, когда процессия появилась в поле зрения, в тёмно-серых радужках загорелся свет.
Впереди ехали несколько рыцарей, все в чёрной и красной броне, за исключением одного, носившего белые, как свежевыпавший снег, доспехи Королевской гвардии. За ними верхом ехала женщина на бурой кобыле; у неё были длинные тёмные кудри, свободно ниспадающие и обрамляющие лицо в форме сердечка, столь бледное, что можно было увидеть розовый румянец её щёк. Если бы не корона на голове, её можно было спутать с крестьянкой, так как она была одета в простое платье. Прекрасной крестьянкой, но всё же чернью. Вокруг неё все кланялись, и Кейтилин, повернувшись к мужу, увидела его уже на коленях. Она последовала его примеру, как могла, с младенцем на руках, призывая Робба сделать то же самое.
— Дорогой брат, зачем ты кланяешься мне? — спросил в тишине хриплый голос. — Встаньте, вы все. Я хотела бы посмотреть на твоё лицо, Нед. — Кейтилин поднялась как раз, чтобы увидеть, как красные губы королевы изогнулись в улыбке, когда она спрыгнула с лошади и побежала в объятия Неда. Кейтилин подумала лишь о том, что леди не подобает ездить так верхом. — О, Нед, — услышала она её возглас рядом. — Я ужасно по тебе скучала. — Это всё, что она смогла услышать, пока рыдания не сделали слова бессвязными. Они обнимались, пока Нед не отпустил её, позволив утереть слёзы, усеивающие её щёки. — Милый Нед, — сказала она между всхлипами. — Если бы ты позволил моим людям предоставить отдых на вечер, это было бы замечательно. У них приказ повернуть обратно в Королевскую Гавань через одну ночь.
— Это небольшая цена за то, чтобы снова увидеть твоё лицо в Винтерфелле, милая сестра.
— О, спасибо, — выдохнула она, и Кейтилин осознала, что было в её голосе что-то подчиняющее. Хоть он и не был слишком женственным, он казался лёгким, неземным. — Терпеть не могу это, правда. Рейгар направил со мной целую армию, и из-за этого мы много времени потратили на дорогу. Он хочет сократить моё пребывание здесь, я знаю это. — Кейтилин приподняла бровь на внезапную злобу в её голосе. Хоть у неё и не было никаких иллюзий по поводу гнева королевы к мужу — в конце концов, она убегала от него — но не ожидала, что он заходит так далеко.
Увлажнённые глаза королевы остановились на ней, и Кейтилин присела в реверансе, натянув для неё улыбку.
— Вы оказываете мне честь своим присутствием, Ваше Величество.
— Клянусь богами, ты красивее, чем говорят, — с тёплой улыбкой пропела Лианна, подойдя к ней. — Прошу, леди Кейтилин, зовите меня просто по имени. Мы — сёстры, и, если говорить по правде, ты — единственная сестра, которую я хотела бы иметь. — Лианна накрыла ладони Кейтилин своими и наклонилась, чтобы расцеловать её в щёки. Затем её взгляд проследовал к Сансе на её руках. — А это, должно быть, красавица Санса. Как ты, дорогая? — Она улыбнулась её дочери, которая только моргала руке, протянутой погладить её щёку. Кейтилин почти вздрогнула от этого прикосновения, по-детски боясь, как бы её запятнанная честь не опорочила её дочери. — Какие прекрасные волосы. Я вижу, маленький Робб тоже ими одарён. — Кейтилин наблюдала, как Лианна присела пожать руку Роббу. — Привет, Робб. Я твоя тётя Лиа.
— Лиа, — осторожно повторил Робб и ярко улыбнулся ей.
— У меня есть сын, который как раз твоего возраста. Хочешь увидеться с ним?