— Эртур, отпусти его, — приказал Рейгар, шагнув к ним. Но его слова остались неуслышаны, поскольку Эртур не сдвинулся ни на дюйм.
— Сир Эртур, отпустите его, — сказал Доран. Он подчинился почти сразу, выпустил его и пошёл обратно к своему месту с лицом, искажённым гримасой гнева. Рейгар воззрился на него с едва не отвисшей челюстью. Эртур не ослушивался его приказов. Он не принимал их ни от кого, кроме него. — Я не понимаю Ваших привязанностей, Ваше величество, — обратился к всё ещё потрясённому Рейгару принц. — Вы говорите, что увезли девицу Старк не из любви, но уберегали её от вреда. Она дала Вам лишь одного ребёнка, она неплодовитая королева и клятвопреступница, так как отвергла свою помолвку. Тем не менее, Вы сражались за неё с большим огнём и кровью, чем когда-либо за Элию. Что она делала, чего Элия не делала лучше и с большим величием?
— Ваши сравнения расстраивают меня, принц Доран, — ответил Рейгар, качая головой и пытаясь выбросить из головы своё беспокойство. — Я не мог предсказать её смерть. Если бы я знал, принц Доран, она бы и сегодня была со мной, и у меня было бы на двух детей больше.
— Не имеет значения, знали бы Вы или нет. Вы полностью пренебрегли мерами предосторожности. Ни один замок не являлся безопасным с Вашим отцом внутри него. — Доран поднялся из-за стола. — Дорн никогда не оставит Вас в покое. Он будет мутить воду в Вашем королевстве и освещать ваши недостатки, пока памяти Элии не воздастся по справедливости.
— Я держал её тело посреди пепла, — ответил Рейгар, от воспоминания стиснув зубы. — Я плакал по нашим детям. Утро за утром я просыпался с желанием вернуть её обратно. Я скучаю по её советам. Скучаю по её остроумию. Скучаю по её изяществу. И я не нашёл ничего этого в Лианне, сказал он себе, но без резкости. Лианна предложила ему другое, что он обожал и нежно любил. Но смерть Элии означала конец тех особенностей, которые он ужасно полюбил; особенностей, которых он не мог найти ни в ком, устроенных так же нежно, как у неё. — Я оплакивал её, — задохнулся Рейгар и закрыл глаза.
— Вы оплакивали её слишком поздно, — загадочно сказал Доран. — Мне вспомнился мужчина из Вашего рода, имевший несколько жён и боровшийся с Верой. Интересно, объединяет ли вас что-то ещё, кроме крови.
— Вы уподобили меня Мейгору Жестокому, мой принц?
— Я уподобил Вас королю, Ваше Величество, — отрывисто ответил принц Доран. — Вам решать, какому из них.
Рейгар пронаблюдал за его спиной, в то время как он выходил из комнаты; звуки его шагов были единственным, что заполняло тишину. Со скрипом закрывшейся двери всё вновь затихло.
Остальные сидели, не шелохнувшись. У Джона было красное лицо, почти в тон его волосам. Он сидел, нахмурившись и отвернувшись от остальных. Эртур был спокоен; его лицо было словно взято у статуи в вечном, неизменном покое, но боль в его глазах бурлила, словно море, атакованное штормом.
Рейгару было интересно, как он выглядел. Он чувствовал вину и сожаление, но особенно сильно — тоску.
Он подумал об Элии и том, что в ней привлекало его. Она обладала самым острым умом, который он видел у женщин; глаза её были словно огранённые изумруды, способные начисто разрезать его грудь, чтобы раскрыть содержимое его бьющегося сердца. Мало что оставалось незамеченным ею с её складывающим и делающим выводы разумом. Он полюбил её только за это, и, возможно, её способность лишать его всех покровов пугала его и убеждала не слишком привязываться.
Он начал складывать в своей голове её образ, чего не делал уже давно. Тем не менее Рейгар с лёгкостью вспомнил, как она выглядела: у неё была оливковая кожа, плотно натянутая на кости, и фигура настолько тонкая, что была не раз причиной для тревоги. У неё проступали косточки на плечах, локтях, бёдрах, торсе. Когда ночью она вздрагивала во сне, Рейгар прижимал её худое тело к себе и проводил пальцем по рёбрам, считая каждый выступ, и задавался вопросом, нормально ли было чувствовать так много. Из-за её видимой слабости Рейгар большую часть ночей в её покоях лишь грел постель. Но когда они лежали вместе, их обуревала страсть, ведь у них ещё возникало регулярное желание; правда, Рейгару всегда приходилось напоминать себе быть аккуратным и не сжимать её слишком сильно или перекладывать на неё свой вес. И всё-таки, несмотря на всю его осторожность, ушибы продолжали расцветать на её смуглой коже, каждый раз оставляя Рейгара отягощённым и смущённым, несмотря на её заверения в том, что он не сделал ей больно.
Она всегда вела себя так, стараясь переложить бремя с его плеч или, по крайней мере, разделить его. Это не твоя вина, Рейгар, часто говорила она ему. Ты всего лишь смертный. Не тревожь себя, прошу. Но её глаза пронзали его, напоминая, что она знала его неудачи и недостатки. Они не были похожи на глаза Серсеи, которые смотрели на него так, словно он был богом и не мог ошибиться. Сейчас он видел зелёные глаза Элии, впившиеся в него и читающие глубины его сердца, словно слова на странице.
Рейгар знал, что увидели эти глаза, и устыдился.
_______________________________
Серсея спросила его, не сводит ли он её на экскурсию по замку.
Он нашёл её просьбу странной, ведь она уже хорошо его знала. Но едва ли мог отказать ей; её красота, казалось, захватила над ним странную власть, опьяняла его, как если бы она была чашей вина — крепкого, но не сбивающего с ног. Кажется, её истинным намерением в экскурсии было только провести с ним время, но он не был против. Всё-таки было воскресенье, день с наименьшим количеством обязанностей и сановников. Очень ленивый день для большинства людей, и король с королевой не были исключением.
Они отправились на небольшую прогулку по саду, и Рейгар сумел назвать некоторые цветы. Он много заказывал их для своей матери, и, таким образом, кое-что знал. Затем они направились обратно в Красный Замок, где Рейгар рассказал об истории Железного Трона, о чём она, конечно, слышала и раньше. Она была достаточно вежлива, чтобы спросить о черепах драконов над троном.
— Они настоящие? — спросила она с некоторым скепсисом.
— Вполне. Уверен, если Вы подойдёте ближе, они цапнут Вас.
Она улыбнулась и очаровательно хихикнула, звеня, как нежнейший из колокольчиков. Он провёл её по разным залам, по Твердыне Мейгора, где они задержались только в Бальном зале королевы. Оказавшись возле Башни десницы, они решили нанести туда визит.
Рейгар придержал ей дверь, чтобы она зашла в нижний этаж, где находился Малый Чертог. Это был большой зал; достаточно большой, чтобы вместить внушительную роту солдат; с высоким декорированным сводчатым потолком и окнами высотой на всю стену, пропускающими мягкий жёлтый свет с золотистым оттенком, заливая столовое серебро мерцающим светом.
— Красиво, — прошептала рядом Серсея.
— Вы никогда раньше не видели его? — спросил Рейгар, закрывая за собой дверь. — Даже когда Ваш отец был десницей? — Он вспомнил, как видел её у Красного Замка время от времени много лет назад, и отлично знал, что она жила не при дворе. Она жила в то время с матерью в Утёсе Кастерли.
— Никогда, — ответила она, покачав головой.
— Он и в самом деле довольно грандиозен. Когда я был ребёнком, для меня было привилегией обедать здесь. — Тогда он был единственным ребёнком и был привязан больше к матери, нежели к отцу. В своём отрочестве он не страдал от отсутствия излишеств, но обедать в Малом Чертоге всегда было увлекательно.
— Хотя он не так велик, как Ваш приёмный зал, — отметила Серсея.
— Да, не так, — ответил он.
Она прошагала к столу, и он проследовал за ней взглядом. Её жёлтые локоны заливал свет, заставляя их сиять подобно чеканному золоту. Она подняла серебряную вилку и стала крутить её между пальцами, рассматривая. В ней было желание учиться, что Рейгар очень ценил; ей не нравилось, когда что-то оставалось тайной, и она всё время задавала вопросы, чтобы утолить своё любопытство и отложить в памяти что-то новое.
— Пойдём наверх? — предложил он и показал рукой дальше. Она кивнула, улыбнулась и подошла, чтобы взять его за руку. Он подвёл её к винтовой лестнице, ведущей наверх башни, и они молча стали подниматься. Достигнув конца лестницы, он открыл ей дверь, ведущую в кабинет.